Но снова и снова записки Теодора напоминали Мартину, что любые параллели в данном случае неуместны – даже сравнение с убийцами Кука ошибочно.

Ведь сильный противник может скрыть любое оружие.

Мартин закрыл глаза и попытался возродить хоть какую‑нибудь надежду, унять противоречивые чувства. Не было всей нужной информации. И он – Мартин – не был готов…

«Спутник Зари» использовал каждую возможность, чтобы сберечь для сражения как можно больший запас горючего.

Мартин лично руководил второй тренировкой в открытом космосе, и на этот раз он почувствовал – да, они были готовы. Сам Мартин на этот период превратился в соперника, прообраз которого когда‑то создал Теодор.

Мартин остался внутри «Спутника Зари» и вместе с Гарпалом Опережающим Время и Стефанией Перо Крыла имитировал действия противника.

А вокруг «Спутника Зари» кружились в кораблях‑челноках сорок детей, готовящихся войти в условную систему, конфигурацией очень напоминающую Полынь.

Пять неизвестных масс вокруг жёлтой звезды, по плану Мартина, были замаскированными станциями, предназначенными для защиты, система была обитаемой – её обитателями были роботы с очень высоким уровнем интеллекта.

Мартин со стороны наблюдал за развитием событий.

Планета встретила пришельцев поверхностью с раскалённым шлаком, но большинство детей уцелело. «Заяц», получив минимум поломок, благополучно припортовался к «Спутнику Зари». Удалившийся дальше всех корабль‑челнок прибыл через пятнадцать минут после того, как был дан отбой.

Стефания, облизывая пораненый указательный палец и потряхивая им в воздухе, поглядывала на Мартина и улыбалась. Доверительные отношения были восстановлены.

Встретившись в столовой, дети провели анализ прошедшей тренировки. Мартин и Ганс молча наблюдали. На этот раз никто не боялся критики и самокритики, и при этом не было заметно обиженных. Мартин чувствовал, что после тренировки сплочённость команды возрасла.

Потом они обедали, слушали хрипловатые звуки музыки в исполнении Джоя Плоского Червяка и Кис Северное Море. Мелодии, звучавшие в условиях торможения чуть медленнее, чем обычно, напоминали народные украинские напевы и фолк‑музыку штата Теннесси.

Тела детей внезапно стали сильнее, коренастее. Не было необходимости спрашивать момов, ни они ли в ответе за эти изменения.

Концерт продолжался менее получаса, затем наступило время отдыха. Мартин провёл его в отсеке Терезы. Он лежал в полной темноте, уставившись в потолок, мысленно следуя за дневными событиями.

Спал он мирно, без снов.

Пять дней отделяло их от вхождения в первичное облако Полыни.

Мартин упражнялся во второй перемычке – то поднимаясь вверх, то опускаясь вдоль лестничного поля, не позволяя ему тащить себя. Он поднимался от первого дома‑шара до второго, наслаждаясь физической нагрузкой. Внезапно Мартин услышал далёкий, но, тем не менее, пронзительный крик, который эхом отозвался по всему кораблю.

Тереза, практиковавшаяся в бомбардировщике, в третьем доме‑шаре, прямо над Мартином, быстро спустилась к нему и, нахмурившись, прислушилась.

– Ты слышал?

Он кивнул, в душе надеясь, что все это им показалось. Он никогда не слышал ничего подобного. Это прозвучало ужасно, ещё более ужасно, оттого что звук был искажён – в перемычках всегда происходила реверберация звуков.

Прошли секунды. Тишина. Затем послышались громкие голоса, зовущие на помощь. Тереза и Мартин устремились во второй дом‑шар.

В центральном коридоре они нашли Розу Секвойа – рыдающую во весь голос в окружении пятерых детей. Её широкое, скуластое лицо было мокрым от слёз. Роза, как ни пыталась, не могла остановить истеричное всхлипывание – вместо слов из горла вырывались только хрипы.

– Мы ничего не видели, – говорила Мин Муссон, успокаивающе похлопывая Розу по плечу.