— Мама, это так и есть!

— Он называет это предательством!

— Мама, я иногда думаю, что этот человек — сумасшедший! Неужели ему непонятно, что Наполеон был нашим гостем, и мы хорошо к нему относимся? Неужели он считает, что теперь мы должны его оттолкнуть от себя?

Мадам Бэлкум глубоко вздохнула.

— Он ясно сказал отцу, что, видимо, отошлет нас в Англию. Он считает, что мы не являемся законопослушными гражданами.

— Мама, это же нечестно. Папа был в городе, когда начались скачки. Он ему сказал об этом?

— Дитя мое, я не думаю, что он так сделал, потому что не желал перекладывать на тебя вину. Он вообще не стал защищаться. Но когда отец вернулся домой, он был очень расстроен и не желал об этом говорить… даже со мной.

Бетси помолчала, а потом спросила:

— Мама, разве не будет лучше, если мы уедем с острова?

Миссис Бэлкум энергично кивнула головой.

— Я с тобой согласна. Твой отец заслужил лучшую должность. Если бы он только воспользовался своими связями. Возможно, сейчас для нас будет не самый подходящий момент для возвращения. Я имею в виду финансы.

Бетси решила все обдумать. Она никак не могла понять, почему случившееся вчера могло служить доказательством их нелояльности. Наполеон не желал посещать всяческие торжества, потому что на них публика задавала ему массу вопросов. Если вдруг случится подобная вещь, неужели сэр Хадсон Лоув пожелает депортировать все население острова?

«Этот отвратительный человечек! — подумала Бетси. — Как он посмел в таком духе разговаривать с моим отцом?»

Она решила поговорить с губернатором. Девушка поднялась наверх, переоделась, выбрала самую красивую шляпку и сошла вниз. Никого там не было. Бетси отправилась в конюшню и приказала оседлать для нее лошадь.

Когда она добралась до «Плантейшн-Хаус», ее поразило, что у главного входа стояла повозка, которую называли Джагернаут. Это была самая древняя, шаткая и скрипучая повозка на всем острове. Много лет назад, когда повозка была сверкающей и новой, она принадлежала прежнему губернатору. Когда хозяин покинул остров Святой Елены, он продал средство передвижения фермеру, и повозка принадлежала одному семейству много лет. Со временем она стала неустойчивой и скрипучей. Бетси подумала, что же делает это страшилище у «Плантейшн-Хаус»?

Она узнала ответ, когда увидела представителя французского правительства — маркиза Клода де Моншеню, который покидал дом. Он выглядел постаревшим и потрепанным, как и его повозка. Шляпа была мятой и плохо почищенной, а одежда потеряла форму.

Шейный платок нуждался в срочной стирке. Маркиз постоянно жаловался, что правительство платило ему слишком мало, и он все время занимал у людей деньги.

«Отвратительная жаба! — подумала Бетси. — Он совсем не следит за собой, наверно, взял напрокат Джагернаут».

Моншеню уже позабыл о вреде, который он нанес девушке в прошлом. Глазки у него заблестели при виде Бетси, и он ей низко поклонился.

— Мадемуазель! Вы прекрасно выглядите. Вы — просто красавица. Наверно, я старею, потому что не могу подходяще описать вашу красоту.

Бетси сначала не хотела вообще обращать на него внимания, но потом передумала. Она сдержанно поклонилась и отправилась в направлении административного крыла.

Девушке пришлось подождать, а потом ее пригласили, и она увидела сэра Хадсона Лоува за столом. Он с ней не заговорил и не поднял голову.

Несколько мгновений стояла неловкая тишина, и Бетси решила, что ей стоит объяснить, зачем она пришла.

— Ваше Превосходительство, я хочу, чтобы вам стало ясно, что мой отец ничего не знал о том, что случилось во время скачек вчера. Это ему стало известно только дома вечером.