— Если это тебя утешит, то ради бога, — примирительно сказал он. — Но правда в другом. Много лет назад в солдатском борделе я имел первое и единственное в своей жизни сношение с проституткой. Я ничего не имею против них. Тогда я познакомился с одной, которая по-своему была со мной нежна. Сегодня я познакомился с другой, гораздо более шикарной. Но дело в том, что меня не тянет к проституткам.

— Ты мне омерзителен! — выкрикнула она.

— Это твое право. Ты можешь воспринимать меня как угодно. — Он повернулся к ней спиной и достал сигарету из своего старинного портсигара.

— Я опубликую эти письма, даже если это будет стоить мне жизни, — поклялась она, пытаясь привести в порядок свое платье. — Судя по тому, как ты вел себя сегодня, неудивительно, что твоя маленькая Анна — дочь другого мужчины.

— Есть вещи, графиня Валли, — сказал он, спокойно улыбаясь, — которые отец должен доказывать только себе самому. — Он снова принял официальный тон. — Я знаю то, что должен знать, и не боюсь скандальных разоблачений. У меня нет к вам вражды. Скажу больше: ваша решимость восхитительна. Но я не переношу шантажа. Я и в самом деле ненавижу эти письма. Но по другим причинам, отличным от тех, о которых вы думаете. — Внезапно он почувствовал себя старым и усталым. Таким его делали те темные годы сомнений и разрыва с Марией. — Вы не опубликуете эти письма, потому что, когда вы выйдете из этой двери, у вас не будет никакой власти над прессой — ваши газеты не будут больше вашими. — Он решил это мгновенно, в несколько секунд. Он подошел, чтобы попрощаться с женщиной: спокойный и безмятежный, точно после обычной деловой встречи.

— Вы хотите запугать меня? — спросила она дрожащим голосом.

— Нет, графиня Валли, — медленно ответил Чезаре. — Я читаю ваше настоящее и будущее. Прошлое мне известно, а будущее зависит от меня. Мы с вами больше никогда не увидимся. Вы свободны колесить по свету. И будете получать, сколько необходимо, чтобы продолжать вашу блестящую жизнь. Но в Милан вы вернетесь только тогда, когда я умру. И только с разрешения Анны.

— Если вы хотите получить эти письма, — пробормотала она, осознав ситуацию, — я верну их вам. — Как могла она недооценить власть и могущество этого человека, для которого нет ничего невозможного? Как могла совершить такую роковую ошибку?

— Нет, — ответил он. — Эти письма не имеют никакой ценности. Они ничего не доказывают. Но если бы и доказывали что-то, все равно не найдется никого, кто бы опубликовал их.

— А газеты моего отца?

— Эти газеты принадлежали вашему отцу. Завтра они будут принадлежать одной финансовой корпорации, которая субсидировала его. Читайте завтрашнюю прессу, синьора, и вы найдете там новости для себя.

Все было кончено. Оружие, приготовленное против Чезаре Больдрани, обернулось против нее самой. И было слишком поздно пытаться исправить содеянное. Она согрешила и должна была поплатиться за него. За грех самонадеянности и гордыни. Как Люцифер. И ее адом стало пожизненное изгнание.

А год спустя Анна Больдрани стала графиней Валли ди Таверненго.

АННА. 1980

1

После ночи, полной кошмаров, которые не оставляли ее до самого утра, Анна проснулась измученной и разбитой. При неярком свете, пробивавшемся сквозь зашторенные окна, она взглянула на отцовские часы с эмалевым циферблатом: стрелки показывали восемь. Нажала на расположенную рядом с кроватью кнопку звонка — дверь тотчас отворилась, и вошла Аузония с подносом в руках, заботливая и приветливая, как всегда.