|
За ним вышел Готорн, разговаривая с каким-то очень молодым человеком, а потом у Уормолда вдруг перехватило дух, потому что загорелся зеленый свет и перед ним оказалась Беатриса. — Вам надо туда, — сказала она. — А какой мне вынесли приговор? — Не могу сейчас с вами разговаривать. Где вы остановились? Он назвал гостиницу. — Я приду к вам в шесть. Если смогу. — Меня расстреляют на рассвете? — Не волнуйтесь. Идите. Он не любит, когда его заставляют ждать. — А что будет с вами? — Джакарта. — Где это? — На краю света. Дальше, чем Басра. Ну, идите же, идите. За столом в полном одиночестве сидел человек с черным моноклем в глазу. Он сказал: — Садитесь, Уормолд. — Нет, лучше уж я постою. — Это цитата, правда? — Какая цитата? — Я отлично помню, что слышал эту фразу в какой-то пьесе на любительском спектакле. Много лет назад. Уормолд сел. Он сказал: — Вы не имеете права посылать ее в Джакарту. — Кого? — Беатрису. — Кто это такая? Ах, ваша секретарша... Терпеть не могу нашу манеру называть всех по именам! По этому вопросу вам надо обратиться к мисс Дженкинсон. Слава богу, она ведает секретариатом, а не я! — Беатриса ни в чем не виновата. — Ни в чем?.. Послушайте, Уормолд. Мы решили ликвидировать вашу резидентуру, но тут встал вопрос: что нам делать с вами? Ну вот, держись! Судя по лицу полковника — одного из судей — ни на что хорошее рассчитывать не приходится. Шеф вынул монокль, и Уормолд был поражен младенческой голубизной его глаза. Шеф сказал: — Мы решили, что самое лучшее для вас в данное время — это остаться в Англии на преподавательской работе. Читать лекции о том, как руководить агентурой за границей. И тому подобное. — Казалось, что ему надо проглотить что-то очень горькое. Он добавил: — Само собой разумеется (у нас это принято, когда наш человек уходит с заграничной работы), мы представим вас к ордену. Думаю, что для вас — вы ведь работали недолго — можно хлопотать только о КБИ [кавалер ордена Британской империи] третьей степени. Они чинно поздоровались, затерянные среди зеленых стульев в гостиной недорогого отеля под названием «Пенденнис», где-то возле Гауэр-стрит. — Боюсь, что не смогу раздобыть вам чего-нибудь выпить, — сказал он. — Это гостиница общества трезвости. — Как вы сюда попали? — Я останавливался здесь в детстве, когда приезжал с родителями. Трезвость меня тогда не угнетала. Беатриса, что происходит? Они что, совсем одурели? — Да, одурели от ярости на нас обоих. Они считают, что я должна была сразу вас раскусить. Шеф созвал целое совещание. Там были все его офицеры связи — и от военного министерства, и от адмиралтейства, и от военно-воздушных сил. Перед ними лежали все ваши донесения, и они обсуждали их одно за другим. Просачивание коммунистов в правительственные органы их мало тронуло — они с легким сердцем послали опровержение в министерство иностранных дел. Да и ваши доклады по экономическим вопросам тоже, — они сразу согласились, что их надо просто дезавуировать. Это ведь касается только Торговой палаты. Все сидели спокойно, пока речь не зашла о военных делах. Там было донесение относительно беспорядков на флоте и другое — о заправочных базах для подводных лодок. |
