— Чего это их коробит? — спросил он земляка.

— Не принято здесь пить коньяк перед едой. Его пьют только после еды, и вот этим прислужающим барынькам и кажется это дико.

— Дуры, совсем дуры!

Но вот появилась и индейка с гусем, только что снятые с вертела, шипящие в своем собственном жире, распространяющие запах, разжигающий аппетит. Их несли две женщины на двух блюдах. Сзади них шествовал повар с ножами за поясом и с салатником, переполненным салатом. Женщины и повар никак не могли сдержать улыбки. Повар даже не утерпел и проговорил:

— Voyons, messieurs… Il faut avoir grand appétit pour manger tout ça.

Он вынул из-за пояса нож, спросил, не нужно ли разнять птиц, и, получив утвердительный ответ, разрезал их самым артистическим образом. Николай Иванович накинулся на гуся, Глафира Семеновна и земляк навалились на индейку.

— Каково изжарено-то? — торжествующе спрашивал земляк.

— Прелесть! — отвечал Николай Иванович, набивая себе рот.

Повар и прислуживающие женщины стояли в отдалении, с любопытством смотрели на едоков и, улыбаясь, перешептывались. Женщин стояло уже не две, а пять-шесть. К любопытным присоединился еще и повар. Очевидно, они даже спорили, съедят ли посетители все без остатка или спасуют. Но птицы были громадны. Глафира Семеновна первая оттолкнула от себя тарелку. Земляк тоже вскоре спасовал. Дольше всех ел Николай Иванович, кладя себе попеременно на тарелку то кусок гуся, то кусок индейки, но и он вскоре отер губы салфеткой и сказал:

— Ассе. Теперь вен руж… Теперь красным винцом позабавимся. Вот это настоящий обед, вот это я понимаю! — воскликнул он. — Мерси, земляк, что указал место, где можно поесть вволю.

Он взял его за руку и потряс ее.

У прислуги и поваров заметно было движение.

— Je disais que c’est difficile, — заговорил усатый повар и получил от другого повара какую-то серебряную монету. Очевидно, что они держали пари, будут ли съедены гусь и индейка, — и усатый повар выиграл пари.

Земляк поманил к себе прислуживавшую при столе женщину и отдал приказ, чтобы остатки жаркого были завернуты в бумагу, что и было исполнено. Подавая на стол пакет с остатками жаркого, женщина сказала по-французски:

— Вам вот втроем не удалось и половины съесть от двух птиц, а два месяца тому назад нас посетил один англичанин, который один съел большого гуся.

Земляк тотчас же перевел это своим собеседникам.

— Ничего не значит. И я бы съел целого гуся, ежели бы сейчас же после обеда мог соснуть часика два, а ведь нам нужно сегодня идти в театр, — сказал Николай Иванович, наливая себе и земляку красного вина в стаканы. — Ну-с, за упокой гуся. Славный был покойник! Чокнемтесь, земляк.

— Извольте. Но надо также помянуть и индейку. За упокой индейки… Большого достоинства была покойница.

— Да, да… спасибо им обоим… По их милости я в первый раз за границей наелся досыта.

И Николай Иванович и земляк сделали по большому глотку вина из своих стаканов.

К индейцам

Уже стемнело, когда компания покончила со своим обильным, но не разнообразным обедом. Николай Иванович и земляк выпили много и порядочно разгорячились. Николай Иванович хотел пить еще, но земляк остановил его.

— Довольно, довольно. Пора и в цирк на представление индейцев, а то опоздаем, — сказал он. — Цирк этот отсюда неблизко. Он за городом.