— Пожалуйста, не говори глупостей! Я знаю, на что ты намекаешь, но это глупо и глупо. В Женеве мы должны остановиться.

Глафира Семеновна стала собирать свои вещи и увязывала их ремнями.

Поезд, катя на всех парах, подъезжал к Женеве. Уже значительно рассвело. Сквозь утренний туман виднелись очертания гор, вершины которых, однако, были скрыты облаками. Женщины в синих платьях и соломенных шляпках с граблями на плече или с плетеными корзинками за спиной шли около полотна дороги на работу. Направо и налево виднелись виноградники и между ними каменные домики. Николай Иванович, хмурясь, смотрел на все это и досадливо кусал губы.

Поезд стал убавлять ход, показалась станция.

— Романистка! На каком здесь языке говорят: на французском или на немецком? — ядовито отнесся к жене Николай Иванович.

— А вот услышишь.

Поезд остановился. Супруги забрали свои вещи и стали выходить. Глафира Семеновна держала в руках две подушки и саквояж. Коммивояжер подскочил к ней и хотел помочь.

— Не требуется-с. Алле, — остановил его жестом Николай Иванович. — Вишь, какой услужливый! Стянуть что-нибудь захотелось?

— Совсем дурак! — со вздохом проговорила Глафира Семеновна.

Они вышли из вагона. Подскочивший к ним носильщик показал на свой номер на груди и, взяв от них подушки и саквояжи, спрашивал:

— Quel hôtel désirez-vous, monsieur?

— Ага! Здесь французят. Ну ладно, — сказал Николай Иванович. — Только смотри, Глафира Семеновна, больше как на один день я здесь не останусь.

Около станционного дома, у дверей, пожилой человек в пиджаке и с сигарой в зубах и блузник остановили их.

— Qu’est-ce que vous avez là, monsieur? Ouvrez, — указал человек в пиджаке на саквояжи.

— Monsieur le visiteur des douanes… — отрекомендовал его носильщик.

Супруги не понимали и вопросительно смотрели друг на друга. Человек в пиджаке и носильщик показывали супругам знаками, чтобы они открыли свои саквояжи. В это время подскочил коммивояжер и заговорил с человеком в пиджаке что-то по-французски, указывая на супругов. Человек в пиджаке выслушал и сказал супругам: «Allez», пропуская их в двери.

— Таможня, что ли? — наконец стала догадываться Глафира Семеновна.

— Да почем же я-то знаю! Я знаю только, что вон этот паршивый болван, нахал с усиками, не отстает от нас и решительно во все наши дела ввязывается! — раздраженно воскликнул Николай Иванович, кивая на коммивояжера.

— Да ведь он же помог нам. Через него нас пропустили.

— Не желаю я его помощи.

На подъезде стояли швейцары из гостиниц с бляхами на фуражках и с надписями названий гостиниц.

— «Отель де Рюсси»… — прочел Николай Иванович по-французски у швейцара на фуражке и воскликнул: — Слава богу! Наконец-то хоть здесь есть русская гостиница! Почтенный! Эй! Забирай наши вещи! — махнул он рукой швейцару. — Номер нам… Почем у вас в «Отель де Рюсси» приличный номеришко с двумя кроватями?

Швейцар бросился забирать вещи супругов, но на вопрос отвечал:

— Comprends pas, monsieur.

— Как? Швейцар из гостиницы «Россия» да не говоришь по-русски! Вот это ловко! Какая же после этого Россия?!

— Ведь это швейцар, а в гостинице, может быть, и говорят по-русски, — вставила свое слово Глафира Семеновна. — Пойдем.

Они пошли за швейцаром. Швейцар привел их к карете, посадил их туда и вскочил на козлы.