— Не стоит, не перед кем рядиться. Вчера на выставке, судя по нарядам, словно одни кухарки и горничные были, — говорила Глафира Семеновна. — Да что горничные? Наша Афимья вырядится в праздник да пойдет со двора, так куда наряднее вчерашних тряпичниц на выставке.

Облеклась она в простенькое серое шерстяное платье, в дорожный ватерпруф и в ту самую шляпку, в которой ехала в вагоне, и вышла с мужем на улицу.

На этот раз супруги уже не были плохи и спросили внизу у хозяина печатный адрес тех меблированных комнат, где они остановились.

— Теперь уж не будем блуждать ночью по улицам, отыскивая свою гостиницу, — бормотала Глафира Семеновна, радуясь своей запасливости. — В случае, если где в незнакомых улицах запутаемся, — сейчас извозчику карточку покажем: «Коше… вуаля куда… алле… вези»… — вот и вся недолга. А ты, милый мой, уж, пожалуйста, не напивайся сегодня. А то вчера дорвался до винища и давай лакать.

— Да меня, Глаша, и вчера бы не осатанило, ежели бы я плотно пообедал, — отвечал Николай Иванович. — А это я вчера с голоду. Ну, какой у нас был обед! Суп — ложкой ударь, пузырь не вскочит, порции рыбы — в зажигательное стекло рассматривать, а бифштекс — раз в рот положить. Поесть бы мне щец, да хороший кусок солонины с хреном, да поросенка с кашей, так я бы был ни в одном глазе.

— Ну, не скажи! Ты ведь целый графин коньяку в театре выхлебал. С этого и после какого угодно сытного обеда всякий осатанеет.

— Все-таки мы уж сегодня где-нибудь в другом ресторане пообедаем, а не во вчерашнем. Ну, заплатим восемь четвертаков с носу без вина, десять четвертаков, только чтоб было пищи до отвалу. Узнаем, где самый лучший ресторан, войдем в него и так-таки гарсона и спросим: «Комбьян стоит манже до отвалу?» Как по-французски называется «до отвалу»?

— До отвалу? — задумалась Глафира Семеновна и отвечала: — Не знаю… Ты все про такие слова меня спрашиваешь, про которые нас не учили. Да и что ж тут! — прибавила она. — Мудрость-то невелика объяснить, чтобы поняли. Скажем, чтоб большой обед подали… «Гран дине»… Вот, мол, «жюск иси» — ну и покажу на горло. Чтоб, мол, быть сыту по горло.

— Так уж ты, пожалуйста, объясни гарсону, как только мы сядем обедать. «Гран дине»… Это отлично. А ежели уж придется опять не дине, а порциями брать, то мы будем всего по две порции на каждого требовать и много-много блюд назакажем. Вишь, здесь порции-то какие маленькие.

Через пять минут супруги наняли извозчика и ехали в экипаже на выставку.

— Как приедем на место — сейчас без дальних разговоров на Эйфелеву башню, — говорил Николай Иванович.

— Николя, я, право, боюсь… — отвечала Глафира Семеновна. — Смотри, сегодня какой ветер.

— Боишься, что нас сдунет? Душечка, при нашей телесности-то? Да, наконец, ведь там, на башне, и загородки есть.

— Все-таки, Николя, лучше в другой раз. Ну дай ты мне немножко попривыкнуть к выставке. Вот что: мы сегодня только около башни походим, а завтра…

— Нет, нет… Сегодня: ты ведь дала мне слово.

— Слово я дала, но не на сегодня.

— Сегодня, сегодня. А то я назло тебе, ей-ей, в первом попавшемся ресторане лягушки наемся.

— Ну хорошо, хорошо, но только сегодня до первого этажа поднимемся, а не на вершину. Дай мне попривыкнуть-то.

— Сегодня поднимемся до первого этажа, завтра до второго. Да что ты торгуешься-то! Залезешь на первый этаж, а увидишь, что никакой опасности, так на второй этаж и сама запросишься.