Они покинули США накануне вечером. Теперь они вернулись к тому, с чего все начиналось, до того как беготня за химерой погнала их через полмира. Обратно в Рио.

– Ты так думаешь? – Переспросила Мими, даже не пытаясь скрыть сарказм в голосе. – Ну, тебе виднее. Ты сам из них.

Она надела непомерно большие солнечные очки и сняла с ленты транспортера свой потрепанный чемодан на колесиках «Валекстра». Мими была в бешенстве из-за требования Кингсли летать эконом-классом. Она привыкла, чтобы ее багаж упаковывали в плотную пленку, когда она отправляется за границу. Ее несчастный чемоданчик страдал от грубого обращения носильщиков. Мими заметила новый грязный отпечаток ноги на его блестящем кожаном боку.

– Несмешная шутка, – сказал Кингсли, забрав у Мими чемодан и бросив его на тележку с такой легкостью, словно это был баскетбольный мяч, а не добрых семьдесят фунтов веса. (Мими никогда не путешествовала налегке. Девушке необходим выбор.)

– А я и не шучу, – огрызнулась Мими. – Я просто не понимаю, как мы умудрились не заметить этого сразу.

– Если мы венаторы, это еще не значит, что мы никогда не ошибаемся. Быть некомпетентным – это одно, а что-то упустить – другое. Мы этого не искали, потому и не заметили.

Они вышли из аэровокзала под мягкое послеполуденное тропическое солнце. Слава богу, что со здешней погодой все наоборот. Мими уже собралась было с духом и приготовилась к испепеляющей жаре, но южноамериканская зима оказалась приятным сюрпризом.

Ленноксы поймали себе отдельное такси до гостиницы, и в результате Мими с Кингсли снова остались вдвоем. Братья служили под началом Кингсли уже не первый век, но держались особняком. Они предпочитали общество друг друга и обычно говорили только тогда, когда к ним обращались, да и то предпочитали отделываться междометиями. Так что у Мими с Кингсли не было иного выбора, кроме как разговаривать друг с другом или умирать со скуки.

Кингсли свистнул, подзывая такси, они загрузились на заднее сиденье и медленно поехали в город. Город выглядел таким же великолепным и экзотичным, как и всегда, но отчего-то вид статуи Спасителя над Корковадо больше не вызывал у Мими прежнего трепета. Она не знала, что и думать, хотя точно знала, что думает Совет. Даже Кингсли хотел ринуться в погоню за Левиафаном, едва лишь прочитав доклад, но вместо этого его отправили в это небольшое приключение. Форсайт Ллевеллин надавил на оставшихся старейшин и заставил их объявить поиски хранителя первоочередным делом. Мими, в отличие от сенатора, не была так уж безоговорочно убеждена, что предатели, переметнувшиеся к Серебряной крови, полностью выдали себя во время пожара в поместье Альмейда – да, конечно, их глава, Нэн Катлер, была убита, но наверняка в сообществе имелись и другие. Кто-то явно должен был помогать стражу Катлер. Хотя сейчас эта проблема Мими не заботила.

В общем, когда Кингсли принялся собирать команду, она вызвалась добровольцем. Ей хотелось убраться из Нью-Йорка, подальше от потрясенных, скорбных лиц выживших членов Совета. Они все были так слабы и перепуганы! Мими просто бесилась, глядя на этих трусов. Они же вампиры! Где их гордость?! Они вели себя словно загнанные в угол овцы и, взывая к Форсайту, блеяли, как бы им получше спрятаться.

Ну уж нет, Мими прятаться не собиралась! Она хотела отыскать тех, кто был повинен в событиях той ужасной ночи, настичь их и перебить. Святотатство – вот что это было. Проявление неуважения. Нападение Серебряной крови было злобным и масштабным. Они попытались стереть с лица земли всех старейшин и стражей клана, оставить в сообществе лишь хиляков, переживших свое время. Они не выказали ни капли милосердия. Мими намеревалась обойтись с ними точно так же.

Но сперва им нужно было найти Джордан. Она расскажет, что произошло; Джордан знает, кто принадлежит к Серебряной крови и где они прячутся.

Потому что Джордан Ллевеллин лишь притворялась ребенком.