— Семь лет, — по-немецки ответил Гаккельн.

— И все окрестности знаешь? Всех соседей объездил?

— Я полагаю, всех. Часто бываю в Добельне, а в западную сторону доезжал до Фрауэнбурга. А кто тебе надобен?

— Мне надобна карта здешних мест. Я тебя знаю, ты немец хитрый и порядочный, не может быть, чтобы ты не вычертил хотя бы карты своих владений! — И тут Михаэль-Мишка перешел-таки на немецкий: — Товарищ мой знает лишь по-русски и немного по-французски, мы можем говорить при нем свободно. Вели же подать ему вина. Он немного выпьет и сядет дремать, мы оба устали, как будто неделю не сходили с седла… да так ведь оно и было… И я расскажу тебе, в чем дело, надеясь на твой добрый совет.

— Помогу тебе всеми способами, если это в силах человеческих, — отвечал радостный Гаккельн. Мишка был однополчанин — не из тех, с кем вместе воевал Гаккельн, но ведь и совместная гарнизонная служба также сближает.

Велев Гарлибу принести из погреба вино и копченую дичь, Гаккельн достал свернутую в трубку карту, которую действительно сам вычертил на досуге, раскрасив акварелью: леса сделал зелеными, озера синими, усадьбы соседей изобразил крошечными хорошенькими замками.

— Славно! — сказал, разглядывая местность, Михаэль-Мишка. — Где же твой дом?

— Вот тут. Это — Лейнартхоф, там живет моя племянница с мужем и дочкой. Это — лес возле Лейнартхофа, о котором рассказывают всякие чудеса. Когда я узнал, что там течет каменная река, то первым делом поехал проверить. И действительно, ощущение не из приятных — будто мелкие камни стекают с гор ручьем шириной в добрых четыре шага. Там, говорят, и привидения водятся. Но ты же не за признаком гонишься?

— Ты попал в точку, любезный друг, я гонюсь за признаком, — совершенно серьезно отвечал Михаэль-Мишка. — Это что?

— Это — усадьба приятеля моего, барона фон дер Стаффен. Мы вместе ездим охотиться на фазанов.

— А эта дорога?

— На Терветен.

Вошел Гарлиб с подносом. Спутник Михаэля-Мишки выпил два бокала красного вина и вздохнул, всем видом являя полное блаженство. Затем он откинулся на спинку кресла и сдвинул тре уголку до кончика носа — как человек, который всем показывает, что хочет подремать.

— А тут можно пройти лесом? — спросил Михаэль-Мишка, который, судя по всему, был неутомим.

— Если не провалишься в болото.

— Уж не забрела ли она в болото?..

— Кто? Михаэль-Мишка покосился на своего товарища.

— Карл Федорович, тут такое дело — поклянись, что никому не расскажешь!

— Клянусь! — тут же ответил любознательный Гаккельн.

— Тут дело такое — может, самые близкие к государыне лица в него замешались.

— Да мне тут, милый Михаэль, и разболтать-то некому.

— Это было еще при прежней государыне. В одном семействе дитя родилось, девочка. И ее выкрали. Кто выкрал — не скажу, это была месть, и месть не напрасная. Девочку вывезли к вам в Курляндию, тут она и росла. Знали про то немногие — почитай что никто не знал. А росла она убогонькой — от рождения такова была. Что лопочет — не разобрать, взрослой девкой стала, а разум — как у трехлетнего дитяти. И вот ее родители прознали, где ее прячут. И про то узнали, что дитя неудачное. Ну, мать решила так — нужно дочку тайно привезти в столицу, показать врачам. Глядишь, удастся помочь, тогда ее объявят — мол, нашлась. А не удастся — поместить в хороший дом, чтобы жила под присмотром. И нас с Воротынским, товарищем моим, за этой девицей послали.