Его глаза слегка прищуриваются.

— Не слышал ни разу про Найтингейлов в Пустоши, — говорит он.

Я с трудом сглатываю.

— Как вы с удовольствием отмечали, мы вращаемся не в одних и тех же кругах.

— Да, — говорит он своим низким, рокочущим голосом. — И все же, не многое ускользает от моего внимания…

Я пытаюсь подавить панику.

— Ты сказала, что твой отец банкир?

Почему я выбрала банкира?

— Да.

Еще одно долгое молчание тянется между нами.

Интересно, знает ли он о «принужденном» допросе. В альтернативной вселенной Константин мог бы сделать карьеру в Куантико.

Я заставляю себя оставаться совершенно неподвижной. Ни говорить, ни двигаться, даже ни дышать.

Наконец, он качает головой, как будто отмахиваясь от меня, хмуро глядя на бумагу перед собой.

— Что это?

— Простая форма для проверки на наличие психических заболеваний.

Он невесело усмехается, и этот звук пробирает меня до глубины души.

— Ты думаешь, я сумасшедший.

— Нет, — клянусь, каждый из моих пациентов так говорит.

— Тут вопрос, слышу ли я гребаные голоса.

— Да.

— Только сумасшедшие слышат голоса, Клэр.

— Константин, большинству из нас в тот или иной момент пригодилась бы профессиональная помощь. Эта форма только подскажет, с чего начать.

Я вздрагиваю, когда он тянется за бумагой. Делает паузу, поднимая на меня свои темные, горящие глаза.

— Знаешь, ты похожа на испуганную маленькую мышку. Тебя так легко напугать, — он выдыхает, трогая бумагу. — Мне нравится.

Он называет меня мышкой и маленькой птичкой, существами, которые веят покорностью и страхом.

Я с трудом сглатываю. Ему нравится, как легко я пугаюсь?

Мне нет.

Я наблюдаю, как он просматривает бланк. Его хмурый взгляд становится глубже, а глаза сужаются.

Я вздрагиваю, когда он издает смешок.

— Это чушь собачья, — боже, вот я снова пугаюсь. — Ты думаешь, эти маленькие галочки на бумаге укажут, болен я психически или нет?

Когда он наклоняет голову набок, на какую-то долю секунды выглядит почти по-мальчишески.

— Не совсем. Это только дает отправную точку.

— Настоящие, добросовестные сумасшедшие люди знают, как лгать, Клэр, так хорошо, что ты никогда не заметишь ни малейшего намека на ложь. Настоящие сумасшедшие люди тщательно оправдывают зло, они заглушили подобие совести еще до того, как закончили начальную школу. Настоящие сумасшедшие люди упиваются болью и приравнивают власть к удовольствию, — он насмехается над бумагой. — Никакое количество галочек на странице не скажет тебе этого.

Я сыта по горло его всезнайским отношением и презрением к моей области знаний. С меня хватит того, я устала бояться следующего вздоха.

Я поднимаюсь на ноги, наклоняюсь над столом и тянусь за бумагой. Быстро, как вспышка, он хватает меня за запястье, его большой палец нажимает на мой пульс. От ощущения его теплых, грубых пальцев на моей коже сердце замирает. Кожа вспыхивает от его прикосновения, и меня охватывает иррациональная, всепоглощающая потребность убежать.

— А-а-а, — говорит он, прищелкивая языком. — Ты снова это сделала, Птичка.

Мой голос — всего лишь шепот.

— Птичка?

Удерживая мой взгляд своим, он проводит своим грубым, мужественным большим пальцем по моему пульсу, почти нежно.

— Это русское слово, значит «птичка».

— Ах, — говорю я, изображая храбрость.