Альбиноска в этот момент активизировалась. Она начала яростно размахивать колотушкой во все стороны и кричать:

— Изгоняю! Изгоняю чужую душу! Вон отсюда! Мы ждём только Гориславу Рарогову! Вон, демонское отродье! — и старалась ударить побольнее.

— Да ты что, серьёзно? — рявкнул я. — Это я — демонское отродье? — и ещё раз попытался призвать её к здравому смыслу: — Прекрати!

Но она меня не слушала. Своей колотушкой она била меня то по лбу, то по носу, мешая мне помочь матери. И самое страшное — это ощущалось настолько физически, что я действительно начал постепенно вытесняться из этого места.

— Прекрати, дура! — снова рявкнул я, вкладывая в голос всю возможную резкость. — Я — проводник! Меня капище прислало!

И словно эти слова стали спусковым крючком — женщина, камлающая над телом моей матери, вдруг замерла. Колотушка застыла в воздухе. Удары прекратились.

Тогда я снова взял душу матери, обнял за талию, второй рукой осторожно сжал её хрупкую ладонь и повёл к её собственному телу. Альбиноска стояла в стороне, пытаясь разглядеть наши души, но, кажется, не видела нас — только щурилась, будто подслеповатая, и бормотала что-то себе под нос:

— Где вы? Где вы сейчас можете быть?

Я же посадил Гориславу прямо рядом с её телом и положил её ладонь на её же собственную грудь, что едва заметно вздыхала с каждым дыханием.

— Ты чувствуешь? — спросил я. — Чувствуешь собственное тепло?

Какое-то время мать смотрела на меня со страхом, и я даже не сразу понял, откуда берётся это чувство.

— Витя… а ты?.. Ты жив? — спросила она дрожащим голосом. — Ты… ты так стар⁈

И в этот момент я понял. Душа, которую я носил с собой, принадлежала не восемнадцатилетнему юнцу, а человеку, чей внутренний возраст близок к сорока. Для матери я действительно слишком быстро состарился, и она не могла понять причины произошедшего.

— Сколько же времени я была без сознания? — тихо спросила Горислава.

Что ж, резонно подумать, что если я потерял пятнадцать лет, а то и больше, то и она столько же.

— Недолго, мам, — ответил я. — Всё нормально. Я потом всё объясню. Ты, главное, почувствуй собственное тело. Обними его и вселись обратно. Мы сейчас тебя пытаемся вернуть к жизни, меня до того уже вернули.

— Да, да, конечно, — кивнула она. — Сейчас… Но ты тоже не останешься здесь? Не будет платы душа за душу? Я не согласна на такой обмен! Я не пойду!

Вот теперь душа матери проявила истинный характер Рароговых, пламенный, упрямый, верный и защищающий, несмотря ни на что.

— Поклянись, что вернёшься в своё тело!

— Конечно, мам, — заверил я, успокаивая родительницу. — Клянусь, что вернусь. Не переживай.

Горислава снова кивнула, мой ответ, кажется, полностью успокоил её. Она легла на собственное тело, обняла его и словно провалилась внутрь.

А затем я услышал другой голос — глубокий, бесстрастный:

— Твоё время вышло.

Словно эти слова стали жирной точкой, поставленной в конце предложения. В тот же момент мне прямо в лоб врезалась колотушка. Это альбиноска улучила момент и ударила изо всей силы, явно придав моей душе ускорение.

Я полетел обратно. Если прибытие сюда было плавным и медленным, то теперь меня будто вытолкнули. Кубарем, с головокружительной скоростью.

Энергетические разломы мелькали перед глазами как километровые столбы мимо окон быстрого экипажа. Меня моментально стало мутить от этого.