– Маневр, – негромко произнес он, и обе «косилки», разом повернувшись и до предела сбросив высоту, юркнули в овраг. Эта впадина на склоне была широкой и неглубокой, зато без крупных камней; форма ее напоминала изогнутую саблю, вложенную в ножны колючего кустарника. Каргин представлял, что видится сейчас стрелкам на батареях: колпаки кабин, быстро мелькающие среди кустов, и, возможно, борт Перфильева. Они разошлись, и машина Влада двигалась теперь метрах в десяти левее, прикрывая его от правофлангового огня.

    Заговорили пушки, и мир наполнился грохотом взрывов и свистом таранивших воздух осколков. Секунды понадобились Каргину, чтобы понять: снаряды ложатся все ближе, словно полет их направляет незримая рука. С той скалы у леса их, разумеется, видели, хотя еще не догадались, в чем план атаки – можно было из оврага выскочить и повернуть к траншеям, или подбить ракетами «Челленджеры», или обстрелять батарею с дальней дистанции. В общем, существовали варианты. Но скоро их не будет, если корректировщик огня дельный офицер – сообразит, куда нацелились «косилки».

    Взяв штурвал на себя, Каргин увеличил скорость, и его машина стремительно прыгнула вверх. Повинуясь быстрым движениям пальцев, отметка целеуказателя накрыла скалу с фигурками на ней, и тут же «Шмель» тряхнуло – пошла ракета. Не дожидаясь результатов, Каргин опять прижался к земле, через секунду снова выпрыгнул, готовый послать второй снаряд, и рядом, прикрывая его от осколков, взмыла машина Перфильева. Стрелять, однако, не пришлось: огненный гриб вздымался над скалой, и кружились в воздухе пылающие ветви сосен.

    – Первая кровь, – раздался в шлемофоне голос Влада.

    – Ты как?

    – Нормально. Стучит по броне, но пробоин нет.

    Распадок кончился у сгоревшей сосны, оба «Шмеля» скользнули мимо, и тут же обгоревший ствол, руины танка, камни и земля взлетели, словно подброшенные чудовищным ударом снизу. «Челленджер», сто двадцатый калибр, мелькнуло у Каргина в голове. Под прикрытием дымного облака он проскочил до груды камней, вывороченных каким-то давним мощным взрывом, промчался над глубокой яминой и проутюжил торчавшие на ее краю кусты. Огонь скорострелок не ослабел, однако снаряды ложились теперь в овраге – похоже, с батарей их не видели либо еще не успели отреагировать на быстрые перемещения «Шмелей». Каргин не исключал, что кроме погибших найдутся другие корректировщики – скажем, на вертолетах, – однако такая идея ему представлялась сомнительной. Как ни крути, смысл игрищ был не в том, чтобы угробить пленников, с этим и в Елэ-Сулар не заржавело бы – истинный смысл заключался в демонстрации супер-оружия. Его возможностей, убойной силы и превосходства над всем, что движется на поле боя или стоит на позиции и плюет снарядами. А если так, то значит, игра велась по правилам.

    До поры, до времени, подумал Каргин, разящей стрелой всплывая над кустами. Все же прорвались, подобрались! Три орудия маячили прямо перед ним, пальцы лежали на гашетках пулеметов, а слева заходил на батарею Перфильев. На какой-то миг, ничтожный и почти неуловимый, он прислушался, всмотрелся в картинку на экране: девять человек, кто к пушке припал, кто к земле, кто вопит и мечется, не зная, где искать спасения, кто кулаком грозит… Потом рявкнули четыре пулемета, его и Перфильева, и на батарее воцарилась тишина. Жизнь зреет девять месяцев, мелькнула мысль, а отобрать ее можно за мгновения…

    Один из вертолетов начал снижаться – видно, хотели рассмотреть подробности.