Юноша тут же проснулся и потянулся, чтобы разбудить Маркоса. Хижина, которую они сейчас занимали, была похожа на ту, в которой они с Маркосом жили на самой границе Хамерфела, за исключением того, что в той обитала молчаливая старуха, которая готовила для них и ухаживала за Конном, когда тот был еще слишком мал, чтобы оставаться одному во время отлучек Маркоса.
– Пора, – прошептал он. – Они идут.
– Вот и сигнал, – подтвердил Маркос, когда снаружи три раза прокричала птица. Он зажег лампу, и в комнате зашевелились другие мужчины, вставая с лавок и натягивая обувь.
Маркос подошел к двери и распахнул ее настежь. Старые петли так жутко заскрипели, что Конн поморщился.
– Я бы услыхал этот скрип даже на дальнем конце Стены Мира, – недовольно буркнул он. – Смажь их, а то в горах их звук слышен не хуже набата.
– Да, мой господин, – согласился Маркос. Когда они были одни или среди тех, кто не знал истинного имени Конна, он обращался к нему со словами «сынок» или «мастер Конн», но с тех пор, как Конну исполнилось пятнадцать, Маркос, в присутствии посвященных в тайну, неизменно величал его соответственно титулу.
В комнату, где они спали, вошли шестеро человек, разгоряченных скачкой. Несмотря на небольшие сени, вслед за ними ворвался ледяной ветер и снег, так что последнему вошедшему пришлось с силой захлопнуть дверь.
В тусклом свете Маркос поднялся и спросил командира конного отряда:
– Ты уверен, что никто тебя не выследил?
– Если бы на всем пространстве от этого дома до Стены Мира оказался хотя бы снежный заяц, я бы съел его сырым, с шерстью и потрохами, – ответил большой грузный человек в кожаной куртке, с рыжей кучерявой бородой. – В лесу лишь снег, я удостоверился.
– Все люди хорошо вооружены? – спросил Конн. – Дайте‑ка я сам посмотрю ваше оружие.
Он быстро оглядел обнаженные мечи и пики, все очень старые и вряд ли более грозные, чем обычные вилы, но хорошо начищенные и заточенные.
– Отлично, значит, мы готовы. Но вы, наверное, продрогли от холода. Посидите немного, у нас приготовлено для вас горячее вино.
Он подошел к очагу и начал черпать дымящийся пунш в кружки, раздавая их всем присутствующим.
– Выпьем и пойдем.
– Одну минуту, молодой господин, – сказал Маркос. – Прежде чем мы сядем на коней, я хочу кое‑что для тебя сделать. – С торжественным и таинственным видом он полез в старый сундук, стоявший в дальнем конце комнаты. Затем обернулся и произнес: – С того самого дня, когда сгорел Хамерфел, я хранил его для тебя. Это – меч твоего отца.
Конн от неожиданности чуть было не выронил кружку, но все же удержал ее и отдал рыжебородому. Он взял меч и, явно потрясенный, сжал эфес. До сих пор у него не было ни одной семейной реликвии. Маркос сказал, что огонь уничтожил все, принадлежавшее его отцу. Люди высоко подняли кружки. Рыжебородый прокричал:
– За нашего молодого герцога!
– Спасибо тебе, Фаррен, спасибо всем вам. Пусть сегодняшняя ночь станет началом пути к цели. – Подумав, Конн добавил: – Есть старая пословица: «Боги дают тому, кто прежде чем просить, хорошо потрудился сам».
Он вложил старинный меч в ножны, позже он изучит выгравированные на нем руны, пытаясь представить судьбы прежних хозяев оружия.
Фаррен обратился к Конну:
– Распоряжайся нашими жизнями, мой господин. Но куда мы идем сегодня? Маркос сказал лишь, что мы нужны тебе, и мы пришли в память о твоем отце. Не позвал же ты нас в эту бурю, чтобы мы выпили за твое здоровье, хотя пунш был превосходный, или чтобы посмотрели, как тебе вручат меч Хамерфелов.
– Ты прав, – ответил Конн. |