– Ну вот, теперь, я думаю, нет ничего страшного.

– Мальчик мой, я просто не могу поверить, что такое могло произойти в нашей ложе, – сказал лорд Эдрик. – Чем я могу все это загладить?

– Похоже, сегодня вечером досталось всем, – произнесла Эрминия, оглядывая зал. К этому времени стражники уже контролировали ситуацию и теснили хулиганов к дверям.

Один пожилой человек, бедно одетый, начал громко протестовать, когда охранники попытались выставить его за дверь:

– Послушайте, я не один из них! Я купил билет, как все нормальные люди! Неужели, чтобы послушать концерт, я обязательно должен быть в шелковых портках? И это – справедливость Хастуров?

Дом Гейвин Деллерей, стоявший в этот момент у края сцены, соскочил в партер.

– Оставьте его, – крикнул он. – Я его знаю, это слуга моего отца!

– Как угодно, милорд, – сказал охранник. – Извини, дружище, но как вас различить, когда вы все одеты в рвань!

Эрминия коснулась рукава сына и спросила:

– Может, вызвать портшез? Или ты хочешь дослушать концерт до конца?

Флория по‑прежнему держала руку Аластера. Двигаться ему сейчас не хотелось. Девушка смотрела на него с притворным негодованием.

– Думаю, ему не стоит сейчас никуда уходить, – произнесла она. – Гвин, налей ему немного вина, если эти хулиганы не все выпили. Присаживайтесь, Эрминия. Вы ничуть не хуже можете послушать концерт из нашей ложи.

Переполох постепенно затих. Оркестр заиграл увертюру, и Эрминия села рядом с Аластером. Но, слушая музыку, она вся дрожала. Что происходит с городом, который она так хороши знала? Распоясавшиеся хулиганы считали ее и сына какими‑то чудовищами, а она была просто женщиной, которая много трудится и вовсе не богата. Что вообще они могли иметь против нее?

Эрминия заметила, что Флория все еще держит руку Аластера. Флория и Аластер приходились друг другу родственниками, вместе росли и были подходящей парой. Почему же ее одолевало беспокойство?

Она посмотрела на королевскую ложу. Королева Антонелла по‑прежнему сидела, отставив хромую ногу на подушку, и спокойно поглощала ореховые пирожные, словно никаких волнений и в помине не было. И Эрминия вдруг рассмеялась, она хохотала и не могла остановиться. Из других лож на нее начали бросать сердитые взгляды. Тогда Эдрик подошел и предложил ароматической соли и глоток вина, но она не могла остановиться, хотя пыталась, и в конце концов Эдрику ничего не оставалось, как вывести ее в фойе, где она продолжала хохотать до тех пор, пока смех не перешел в рыдания.

6

Конн Хамерфел внезапно проснулся и с криком схватился за руку, ему показалось, что он ранен. Он никак не мог прийти в себя в тишине, нарушаемой лишь тяжелым воем метели да храпом спящих вокруг людей. Лишь догорающие в очаге угли светили во тьме, как маленькие красные глаза. Они едва освещали подвешенный на крюке котел, из которого струился ароматный пар. Рядом с ним, пялясь в темноту, сел Маркос.

– Что случилось, мой мальчик?

– А‑а, вроде бы кровь пошла… – смущенно пробормотал Конн и тут, окончательно проснувшись, удивленно произнес, – но ведь нет никакой крови…

– Опять тот же сон?

– Но это было как наяву, – сказал Конн удивленным, немного заспанным голосом. – Был кинжал, мы дрались, ворвался какой‑то человек, вокруг меня толпились люди в таких красивых одеждах, какие я мог видеть только в мечтах, потом – старик, мой родственник, извиняющийся передо мной… и прекрасная девушка в белом платье, которая… – Он замолк и насупился, растирая пальцами предплечье, как будто удивляясь, что оно не мокрое от крови.