В этот момент в ложу вошли четверо, юношей – сыновья Эдрика Элхалина. Самый рослый из них тут же подошел к Флории и мрачно спросил:

– Кто этот незнакомец, с которым ты беседуешь, сестра? И с каких это пор ты позволяешь себе болтать и заигрывать с незнакомыми молодыми людьми?

Зардевшись, Флория сказала:

– Познакомьтесь – мой брат Гвин, лорд Аластер Хамерфел, он наш кузен, и мы знакомы с ним с детства. К тому же все происходило в присутствии родителей – моего отца и его матери. Можешь спросить любого из них, было ли меж нами сказано хоть одно неподобающее слово.

– Это так, Гвин, – вмешался лорд Эдрик. – У нас гостья – герцогиня Хамерфел – наш старый друг и родственница.

Гвин поклонился Эрминии:

– Извините. Я не хотел вас обидеть.

Она улыбнулась и учтиво произнесла:

– Я и не обиделась, родственник. Если бы у меня была дочь, то я могла бы только желать, чтобы у нее тоже были братья, которые бы так заботились о ее репутации.

Но Аластер весь кипел.

– Это дело Флории судить, подходит ей моя компания или нет, и я был бы вам признателен, если бы вы занимались своими делами.

Этого оказалось достаточно, чтобы Гвин тоже завелся.

– Как можно говорить, что это не мое дело, когда моя сестра чешет языком с каким‑то безземельным выскочкой‑изгнанником, над которым потешаются все от Далерета до Неварсина? – бросил он. – Когда я шел сюда сегодня вечером, в городе было неспокойно: на улицах полно бездомного сброда и шаек хулиганов, готовых поднять руку на знать, но тебе, я уверен, до этого нет никакого дела – ты слишком занят рассказыванием баек про Хамерфел… Величай себя как вздумается, только не кичись своим сомнительным титулом, живя в изгнании. Таких господ в Тендаре – как собак нерезаных. Вот так, лорд Небесной Лестницы или десяти преисподен Зандру! Эту лапшу ты можешь вешать на уши несмышленым девочкам, но…

– Остановись, Гвин, – перебил его лорд Эдрик, – хватит, твои манеры просто отвратительны! Я не настолько стар, что не могу решить, кому позволено быть моим гостем или другом. Немедленно извинись перед леди Эрминией и Аластером!

Но Гвин и не думал успокаиваться.

– Отец, разве ты не знаешь, что хамерфелская история – это хохма, над которой смеются по всей Сотне Царств? Если Хамерфел – его вотчина, то почему он не со своими людьми в Хеллерах, а вместо этого сшивается в Тендаре и мозолит всем глаза…

Но тут уже не выдержал Аластер. Он схватил Гвина одной рукой за ворот рубашки, а второй с силой ударил в нос.

– Слушай, ты! Не смей трепать своим поганым языком мое имя…

Эрминия что‑то с упреком крикнула сыну, но тот был настолько зол, что не услышал ее. Лицо Гвина Элхалина побагровело от ярости, и он с такой силой толкнул Аластера, что тот отлетел и, споткнувшись о ножку кресла, растянулся во весь рост. Моментально вскочив на ноги, он опять схватил Гвина за ворот и швырнул его в дверь ложи, где тот натолкнулся на лакея, несшего поднос с бокалами. Гвин грохнулся на пол, послышался звон бьющегося стекла. Аластер протер глаза и зарычал, надвигаясь на Гвина, который, едва поднявшись на ноги, обнажил кинжал.

В эту минуту лорд Эдрик выхватил у Гвина кинжал и оттащил сына в сторону.

– Прекрати, ты, черт бы тебя побрал! Я сказал – хватит, и я заставлю тебя слушаться! Да как ты посмел обнажить кинжал, мальчишка, против званых гостей отца?!

Тактично вмешалась Эрминия:

– Родственник, сейчас начнется второе отделение, смотри, солисты уже выходят на сцену. Нам пора идти.

– Да, конечно, – произнес лорд Эдрик чуть ли не с благодарностью.