– Если только мой сын вновь будет с нами, в безопасности, то, если вы оба этого хотите, я не против, дитя мое, – произнес суровый герцог так кротко, что Эрминия едва узнала его властный голос. Какое‑то время они сидели молча, и тут, к великой радости, Раскард ощутил еще одно подключение к их телепатическому диалогу. Это было слабое, но безошибочно узнаваемое сознание Аларика.

«Отец… Эрминия… это вы? Где я? Что случилось? Что с бедным Маркосом?.. Куда я попал?»

Мягко, как могла, Эрминия сообщила ему обо всем происшедшем: о том, что он ранен и теперь находится в плену во Вратах Сторна.

«Маркос будет жить, ты отдыхай и поправляйся, сынок, а мы либо выкупим тебя, либо отобьем, либо погибнем, сражаясь за тебя. Только не волнуйся. Главное – спокойствие… спокойствие… спокойствие…»

Внезапно спокойное течение телепатической связи взорвалось яростью и голубым светом чужого звездного камня.

«Так вот ты где, Раскард… ты, вор, сующий нос в чужие дела… что ты делаешь в самом сердце моей твердыни?»

Раскард Хамерфел видел словно наяву покрытое шрамами лицо с хищным, как у пантеры, оскалом и жестокие, пылающие гневом глаза своего заклятого врага – Ардрина Сторна.

«И ты еще спрашиваешь? Отдай моего сына, негодяй! Назови цену выкупа, и он будет выплачен тебе до последнего сикля[7], но если хоть волос упадет с его головы, я заставлю тебя заплатить сто крат!»

«Так ты пугаешь меня уже сорок лет, Раскард, но у тебя нет ничего, что мне было бы нужно, кроме твоей мерзкой жизни. Побереги здоровье, и я повешу тебя рядом с твоим сынком на самой высокой башне Врат Сторна».

Первым побуждением Раскарда было ответить ему всей силой ларана[8], но Аларик‑то был в руках врага. И тогда, взяв себя в руки и пытаясь сохранять спокойствие, герцог продолжил торг:

«Разве ты не хочешь получить выкуп за моего сына? Назови свою цену, и клянусь, я уплачу ее не торгуясь».

Он почувствовал, каким злорадством повеяло от Ардрина, враг явно ждал услышать это.

«Я обменяю его на тебя, – ответил он. – Приходи и добровольно сдайся мне до завтрашнего вечера, тогда Аларик, если к тому времени он еще будет жив, или его тело, если он умрет, будут выданы твоим людям».

Раскард понимал, что этого следовало ожидать. Но Аларик был молод, а он уже прожил долгую жизнь. Аларик мог жениться, восстановить клан и герцогство. Не долго думая, он ответил:

«Согласен. Но только если он будет жив, если же он умрет в твоих руках, я сожгу Врата Сторна и тебя вместе с замком клингфайром»[9].

«Нет, отец! Только не такой ценой! – Это был крик Аларика. – Я так долго не проживу и не хочу, чтобы ты принял из‑за меня смерть!»

Раскард ощутил, с каким трудом пробился голос сына, и почувствовал, как кровь истекает из его вен. Затем Аларик отключился от телепатического контакта. Однако нельзя было понять: умер он или потерял сознание.

В оранжерее повисла тишина, а вдогонку несся очередной злобный крик Сторна:

«Ты опять, как жулик, ускользнул от моей мести, старый пес Раскард! Ведь это не я проторговал его у смерти. Если ты хочешь отдать свою жизнь в обмен на его тело, я честно обставлю эту сделку…»

«Честно? И у тебя еще язык поворачивается произносить это слово, Сторн?»

«Конечно, ведь я – не Хамерфел. А теперь убирайся! И не вздумай больше соваться во Врата Сторна! Даже мысленно! Пошел! Пошел вон!»

Эрминия распростерлась на ковре и рыдала, как ребенок. Раскард Хамерфел сидел, качая головой.