– Все в порядке, – сказала Флория, – я знаю этого щенка. Он не будет отвлекать меня от работы.

Эрминия что‑то строго сказала Медяшке, после чего та улеглась у нее в ногах и замерла, словно раскрашенная глиняная статуэтка. Лицо Хранителя было закрыто вуалью, и Конн не мог понять, мужчина это или женщина, хотя, насколько он знал, женщины‑Хранители встречались очень редко. Этот же, наверное, был мужчиной с очень женственной внешностью или эммаской. Он стоял, терпеливо выжидая пока утихомирится нарушитель спокойствия, а потом легким кивком вновь собрал круг. Конн видел и чувствовал связи, соединявшие их воедино – незримые нити, сплетенные кругом телепатов и искусственно подведенные к кристаллам матрикса.

Хотя прежде ничего подобного ему не доводилось ни видеть, ни ощущать, все происходящее было для него ясно и понятно. Сам не зная, как это у него получается, и даже не вполне сознавая, что он делает, Конн подключился к мыслям Флории. Хоть и была она в высшей степени занята, но, как показалось Конну, краешком сознания узнала его и пригласила в круг. Это было похоже на то, как если бы она беззвучно пригласила его войти и тихо сесть в комнате, где она в этот момент играла на музыкальном инструменте.

Конн почувствовал, что мать его тоже здесь присутствует, как бы наблюдая за всем со стороны. Даже молоденькая Медяшка, казалось, поддерживала связь с этой тесной компанией. Юноша ощущал, что здесь ему хорошо, что здесь его ждут и принимают с радостью, что никогда прежде не приходилось ему испытывать по отношению к себе такого расположения и доверия, хотя никто из присутствующих даже не поднял на него глаз и ни единым движением не выказал любопытства. Его вхождение в круг внешне никак не обозначилось.

Хранитель соединил их воедино каким‑то таинственным, не понятным Конну способом, сконцентрировал их внимание на груде стройматериалов в дальнем конце улицы и собрал их силу – в этот момент Конн и вовсе перестал ориентироваться, что происходит, а его восприятие растворилось в голубом сиянии звездного камня, словно тот находился у него в мозгу. Огромная куча стройматериалов начала подниматься в воздух. И хотя это были лишь стропила для крыши, они не разваливались. Конн почувствовал, как Хранитель управляет ими: через несколько секунд этот огромный ворох лег на плоскость крыши, где рабочие без лишней суеты начали растаскивать его, укладывая и прибивая бревна на предназначенное место. В этот момент тесно сплоченный круг, как будто следуя примеру груды стропил, тоже словно развалился на части. Флория тихо спросила Хранителя:

– Еще будем?

– Нет, – ответил Хранитель. – Мы ничего не будем делать, пока не подготовят к укладке брусчатку для мощения двора. На сегодня хватит. Мы могли бы закончить еще вчера вечером, если бы не дождь. Через несколько дней нам предстоит установить стекла в оранжерее, но раз крыша теперь есть, то нет нужды торопиться. Вчера у меня был разговор с Мартином Деллереем, брусчатку не привезут, пока не найдут садовника, который определит, где будут посажены кусты. Как только все будет готово, он даст нам знать.

– Эта часть города быстро растет. Весной, когда растает снег, мы займемся улицами.

– Не люблю я стройки, – проворчал один из техников, – да и в городе говорят, что мы отбиваем работу у плотников и строителей.

– Ничего подобного, – сказал Хранитель. – Мы за полдня делаем то, на что им потребовалась бы куча тяжелой техники. К тому же – как им доставить ее сюда, в эту часть города? Люди всегда недовольны и брюзжали бы ничуть не меньше, если бы мы вообще не занимались этим.

– Просто кто‑то завидует нашим доходам, – сказал другой техник. – Вряд ли здесь найдется хоть один кирпич или стекольная рама, уложенные вручную. Поднимать стройматериалы при помощи веревок и блоков – не просто расточительство, это опасно для прохожих.