Дорога в офис заняла почти весь обеденный перерыв доктора, а роскошный и тяжеловесный интерьер кабинета Рельской поверг бы в отчаяние любого мальчишку одиннадцати лет, кроме внука Адретт Эстергази, который и не такое видал. Доктор, в чьей фамилии угадывалось что‑то профильное и стальное, царила тут, как цезарь в Риме. Не хватало только орлов на пиках. И нечего им тут делать, орлам. Это на Зиглинде они были бы, как нигде, уместны, а это местечко если и сравнивать с Римом, так только с поздним, эпохи упадка, где императоры, как бледные жабы, восседают посреди багрянца и злата. Деятельный авантюрист Гай Юлий Брюсу всегда нравился.

– Я внимательно слушаю вас, доктор Ванн, – сказала главврач с любезностью крокодила. – У вас возникли проблемы организационного характера?

– Мадам, – галантно начал доктор, но застеснялся, – госпожа директор. Я имею основания полагать, будто целью заказа З‑18 является не дублирование, а замена оригинала копией. Грубо говоря, им нужны не два мальчика, а один вместо другого. Вот.

– И что с того?

– Я воспитанник школы Пантократора, мадам. Я нахожу недостойным подобное использование высокой технологии.

– Я безмерно уважаю вас, доктор Ванн, как сотрудника и как специалиста, которому нет равных в его сфере, но позволю себе напомнить: вам, как и всем воспитанникам Пантократора, в свое время пришлось делать выбор между честью принадлежать к их школе и правом двигаться дальше. И гонорарами. Разумеется, я ни минуты не сомневаюсь, что в вашем случае основную роль сыграли интересы передовой науки.

– Я говорю сейчас не о принципах, мадам. Сегодня я сделал бы тот же выбор. Я имею в виду мальчика. Если он не нужен заказчику, могли бы мы оставить его здесь?

Безупречные брови госпожи главврача изобразили вопрос.

– В конце концов, у нас есть институт. Почему бы не быть интернату? Мы собираем подающие надежды кадры по всей Галактике, почему мы не можем выращивать их здесь?

– Мы даже можем изготовлять их искусственно! – пошутила директор.

– Я не возьмусь запрограммировать талант, мадам.

– Я тоже не ем детей на завтрак, доктор Ванн. Однако поймите, в каком положении мы находимся: мы приняли под роспись мальчика, и мы приняли заказ. Мы обязаны отдать обратно все, невзирая ни на какие драматические домыслы.

Последние слова она недвусмысленно подчеркнула голосом.

– А свобода выбора мальчика?

– Ребенок несовершеннолетний, он не может решать такие вещи.

– А кто может? Те, кто взяли его неизвестно где и притащили к нам?

– Ничьи права на него не более доказаны, чем тех, кто его, как вы образно заметили, притащил.

– Они доказаны только фактом.

– За неимением прочего!

Зря он. В любом споре по определению побеждает начальник.

– Я мог бы усыновить мальчика! – бухнул доктор Ванн.

«Ого! И, что самое замечательное, я бы даже не был против. Ну, пока мама не объявится на горизонте.»

– Я не позволю вам этого сделать, – просто сказала Рельская. – Вы не женаты. Ребенка может принять только полная семья, иначе... поймите, я не сомневаюсь в ваших моральных качествах, но я обязана заботиться о репутации предприятия. Неправильно, если одинокий мужчина внезапно вспыхивает интересом к одинокому мальчику.

Она не сомневается, конечно. Она просто до инфаркта его доводит.

– Хорошо, – ровным голосом сказал доктор Ванн. – Кто‑нибудь из наших мог бы его усыновить? Есть у нас бездетные пары?

– Само собой... Но вы не находите, что в нашем кругу пара остается бездетной только до тех пор, пока сама этого хочет? Мы сидим на такой технологии, что о вынужденном бесплодии не может быть и речи, не так ли? И даже если так, что мешает нашему специалисту заказать  ребенка но собственному выбору? Оставьте эту тему, я не намерена нарушать обязательства по договору.