Опустив глаза, она сложила руки у пояса. На лице у нее выступил легкий румянец.

– Я, признаться, и думать о ней забыла, – сказала она.

Хэдден задумчиво погладил подбородок.

– Вот как? – голос его звучал недоверчиво. – Стало быть, никаких осложнений не было?

Мэри притворилась, что не слышала его. Коснувшись руки Себастьяна кончиками пальцев, она сказала:

– Ты хотел идти, Себастьян. Я готова, если тебе угодно.

Что за слова! Если тебе угодно! Все это неправда, разумеется. Ей просто хочется избежать настойчивых вопросов Хэддена. Но Себастьян был отнюдь не враг себе, чтобы отказаться от такой удачи.

Он заметил также, как у ее глаза слегка подергивался нерв и губы дрожали. Ее постигла какая-то беда, и вскоре он узнает, что это было.

Быть может, завтра утром. После их брачной ночи.

Дождавшись, пока Мэри удалилась в спальню с молодым мужем, леди Валери взяла на себя труд позаботиться о помещении для Хэддена в Фэрчайлд-Мэнор. И только там он достал из кармана спрятанную записку. Она была адресована леди Уитфилд. Записка была запечатана, но воск не носил следов благородного герба.

Хэдден сломал печать. Он прочел записку и выругался. Широкими шагами выйдя из кабинета, он направился в конюшню.

Глава 20.

– Тебе нравится эта спальня? – Себастьян с улыбкой окинул взглядом комнату, расположенную в крыле дома, отведенном для супружеских пар. Мэри видела, что он старается быть как можно любезнее.

– Слуги перенесли сюда вещи только сегодня… после нашей свадьбы.

– Здесь очень хорошо, – довольно равнодушно сказала она. «Это ты мне не нравишься». Но она не произнесла этого вслух, потому что он, безусловно, счел бы это вызовом. И потом, строго говоря, это – не вполне справедливо. Он действительно был очень мил с тех пор, как она согласилась стать его женой… со вчерашнего дня.

А почему бы и нет? Ведь он настоял на своем. Он победитель. А благородный победитель бывает снисходителен к побежденному.

Мэри взглянула на него. Себастьян стоял, прислонившись к двери, не оставляя ей никакой возможности скрыться. Судя по выражению его глаз, он и сейчас намерен настоять на своем. Он наблюдал за ней с гордостью собственника, только что приобретшего новую породистую лошадь.

– У тебя испуганный вид. – Голос его звучал мягко; приближается хозяин с уздечкой и седлом.

– Испуганный? – старательно избегая его взгляда, Мэри подошла к туалетному столику и начала перебирать на нем щетки для волос. – Я ничего не боюсь.

– В самом деле?

Мэри услышала, как он подошел к ней близко, мягко ступая по дереву кожаными подошвами сапог. Она чувствовала, что его глаза следят за ней, но когда он прикоснулся к локону ее волос, она вздрогнула.

– Все хорошо, – быстро сказала она. Как это глупо, когда все как раз наоборот из рук вон плохо.

– Когда ты смотришь на меня – если ты вообще на меня смотришь, – в твоих глазах не ожидание, не предвкушение чего-то. – Он снова коснулся ее волос, и на этот раз, резко повернувшись, она взглянула ему прямо в глаза.

– Я бы сказал, что в них застыли настороженность или даже страх.

– Я не…

Но она боялась. В ней боролись два мучительных ощущения: стремление следить за каждым его движением, чтобы успеть оказать ему сопротивление, и желание просто закрыть глаза и принять его ласки.

– С девственницами следует обходиться нежно, осторожно посвящать их в искусство страсти.