Идрис сидел тихо как мышь, боясь пошевельнуться.

— Я послал еще за дюжиной констеблей, — сказал Харли. — Сейчас они уже прибыли. Идемте со мной, я всем скажу, что делать. Расставлю вас по местам вокруг парка и кузницы в Глиндери. Если мятежники все-таки ускользнут, их все равно поймают, прежде чем каждый войдет в свой дом. Будьте уверены, это последняя ночь Ребекки и ее «дочерей».

Констебли двинулись за управляющим в сторону господского дома. Некоторые из них недовольно бурчали, хотя слов Идрис не расслышал. Сердце так громко стучало, что он почти оглох. Граф в опасности. И мистер Рослин. Даже если они сбросят маски где-то на холмах, мистер Харли, сэр Гектор и констебли на этот раз не растеряются и все равно найдут проклятую улику.

Вся беда была в том, что Идрис никак не мог решить, что ему предпринять. Бежать было не к кому. Граф ушел, мистер Рослин тоже, как и его отец и большинство мужчин. Наверняка миссис Эванс тоже с ними. Внезапно Идрис осознал, какой он маленький и беспомощный. Можно было бы сбегать к заставе и предупредить всех, как в первый раз, но куда они денутся, если им нельзя вернуться домой? Обратиться было не к кому. Оставались только женщины, но Идрис никогда не был о них высокого мнения. Правда, был еще мистер Вильямс, но он жил очень далеко, совсем в другой стороне от намеченной к сносу заставы.

Оставался только один человек, который пришел на ум мальчику. Противник мятежей. Но что было делать? По крайней мере он взрослый, мужского пола и живет неподалеку. Идрис вылез из укрытия и пустился бежать во все лопатки, словно за ним гналась свора гончих псов.

Преподобный Майрион Ллуид сидел за столом в маленькой клетушке, считавшейся в его доме кабинетом, и писал воскресную проповедь. Он хмурился, пытаясь подобрать слова, хотя сам знал, что это бесполезная задача. Как только он оказывался за кафедрой и начинал говорить, его всякий раз осеняло озарение, подсказывая идеи, которые предстояло развить, и слова, подходящие к случаю.

Он еще больше нахмурился, когда раздался стук в дверь, — судя по грохоту, колотили обоими кулаками. Когда же наконец ему удастся подготовить всю проповедь целиком, чтобы его не перебивали? Священник вздохнул, поднялся из-за стола, отодвинув кресло.

— Идрис Парри, — сказал он, распахнув дверь. Мальчик чуть не упал на пороге. — Что ты делаешь так далеко от дома в столь позднее время?

Ему пришло в голову, что ребенок, должно быть, промышлял браконьерством и теперь убегает от погони. Придется спрятать мальчишку или выгородить его, хотя тем самым он послужит дьяволу.

— Они выманили Ребекку и всех остальных, — проговорил Идрис задыхаясь, — и расставили повсюду засады, в которые те попадут на обратном пути. Домой им не вернуться.

Преподобный Ллуид старался даже не думать о Ребекке, отгоняя мысль, что почти все мужчины его прихода, да и Марджед, кажется, слушаются этого человека, кто бы он ни был. Преподобный Ллуид полагал, что месть — это прерогатива Господа. Но это был его народ, его паства, и одной из них была его дочь, его кровь и плоть.

— Быстро расскажи мне, мальчик, все, что знаешь, — велел он.

Идрис рассказал — все, включая имя Ребекки. Видимо, граф Уиверн попал в серьезную переделку. И Алед Рослин в не меньшей опасности. Да и, наверное, все мужчины, живущие в деревне. Констебли увидят, как они возвращаются домой, и придут к определенным выводам — особенно если лица у мужчин будут вымазаны сажей.

Преподобный Ллуид подумал минуту, а Идрис Парри тем временем скакал с ноги на ногу, не в состоянии стоять спокойно. Размышлял священник недолго — будь у него возможность отвлечься, он бы пожелал, чтобы к нему так же легко приходили тексты проповедей.