— Черт малосольный! — загудел бывший кок, огрев Володю пятерней. — Слыхал обо мне? Со мной — точка! Живу там же. Приходи.

— Значит, нашел, что искалось? — Володя крепко потряс руку ликующего Никодима.

— Все, нашел! — объявил, немного успокоясь, Кабанюк. — И даже больше, чем заказывал. Жена — чудо! И поговорить, и погулять с ней по улице, и на люди вывести. Настоящая женщина, понял! Единственная на свете! Ну, может, еще одна где-нибудь похожая в Сибири или на Дальнем Востоке, ближе не найдешь. Любовь у нас — смерть! До гроба и за гробом — единогласно постановили.

— Генеральное испытание выдержала?

— Чудак, отчего же я на берег списываюсь? Будем вместе гнездышко устраивать — квартирку отремонтируем, меблировочку накупим, мальчонку спроектируем, чтоб месяцев через девять человечество стало выше на одну пацанью голову. Имя уже подобрали — Евгений.

— А если девочка будет?

— Тогда — Евгения. Имя-то выворачивается по любому!

— Так и собираешься трудиться на берегу?

— А вот это нет. Месяца два убью на хозяйственные дела, а потом опять в море. И знаешь куда? В китобойную флотилию. Сегодня как раз нанялся. Они уходят в Южную Атлантику осенью, к тамошней весне. Мне это подойдет.

Володя удивился.

— Ты же грозился, что с женой расставаться не будешь! А рейс китобоев не чета нашему — все восемь месяцев.

— Нельзя, нельзя! — сказал Никодим. — Женщина, пойми, настоящая, надо и с ней по-настоящему. Всякие там подарочки, юбочки, чулочки, кофточки… Приходи с Надеждой. Она у тебя хорошая. Тралмастера повстречаешь, пусть тоже со своей Матреной приходит. Я теперь семейный, холостых компаний не одобряю, а с женами — пожалуйста!

— Придем, — без энтузиазма пообещал Володя.

В этот вечер Прохор организовал выход в «Балтику». В ресторане группка сослуживцев отмечала уход на пенсию высокой седой женщины. Среди людей, сидящих за длинным банкетным столом Володя увидел Надю — женщина, уходившая на пенсию, была из учреждения, где Надя работала.

Надя, увидев Володю, переменилась в лице. Он сел к ней спиной, но в зеркале было видно, как она попеременно то бледнеет, то краснеет. У Володи у самого вмиг пропал интерес к веселью. Зато Прохор разошелся — вытребовал коньяку и закусок на всех, кто сидел за его столиком.

Когда провожальные речи у соседей закончились и оркестр заиграл танцы, Володя подошел к Наде, но его опередил один из гостей — развязный, с усиками паренек, повыше и покрасивей Володи.

— Простите, я уже пригласил даму, — сказал паренек, не подпуская Володю.

— Нет, я занята, — сказала Надя парню и пошла с Володей.

Полтанца они протанцевали молча, а потом Надя мстительно выговорила:

— Навеселился? День и ночь гуляете? Ненавижу твоего противного боцмана! Вечно ты с ним!

— Он не противный, а трепливый — разница! В остальном человек как человек. И хуже его попадаются. Но ты тоже время не теряешь. — Володя кивнул на усатого паренька, танцевавшего с другой женщиной.

— В первый раз его вижу. Но можешь не сомневаться: раз у меня такой муж, времени терять не буду!

У Володи вконец испортилось настроение. Он боялся смотреть на Надю. Она и так была красивей других, а сейчас, от возмущения, еще похорошела.

Танец закончился, и мужчины повели своих дам к их столикам.

Володя задержал Надю.

— Давай убежим! — сказал он, волнуясь. — Честное слово, давай!

Надя дышала, словно после долгого бега.