Перед окончанием вечера, мать отвела его в сторонку. Взяла под локоть, и настойчиво заглянула в глаза, Андрей даже забеспокоился немного, не понимая, что он не так сделал. Но, как оказалось, маму волновало несколько другое. Она пару секунд собиралась с мыслями, после чего осторожно поинтересовалась:

– Скажи мне правду: Катя беременна? Вы поэтому помирились?

Жданов рот приоткрыл, пребывая в полной растерянности, затем головой покачал.

– Нет, мамуль.

– Что нет? Не беременна или…

– Не поэтому мы помирились. И она не беременна. Насколько я знаю… Да точно не беременна!

– Да? – Маргарита нахмурилась, кажется, расстроившись. – А я подумала… Она неважно себя чувствует.

– А что ты хочешь? Нам сегодня прохода не давали, а она этого не любит.

– Значит, не беременна.

– Нет. – Смотрел матери в глаза некоторое время, и, в итоге, выдохнул: – Но я над этим работаю.

На губах Маргариты мелькнула улыбка, а сам Андрей многозначительно хмыкнул.

– Да, да, дожили.

– Скорее уж, дождались. Мы с отцом.

– Мам, ты только никому не говори. И Кате не говори!

Маргарита непонимающе нахмурилась, и Андрей поторопился объяснить:

– Ты же ее знаешь, ее такие разговоры смущают.

Мать погладила его по руке.

– Хорошо, хорошо. Сами расскажете, когда время придет. Но я очень рада, что вы помирились, Андрюш, правда рада.

– И я, мамуль. Кстати, что мне ей сказать, чтобы она окончательно меня простила?

Маргарита удивилась.

– Не знаю. – И с едва слышимой долей ехидства, предположила: – Люблю?

Глядя матери в спину, Андрей невесело хмыкнул и проворчал себе под нос:

– Люблю… Будто она поверит.

Всю дорогу домой Жданов обдумывал этот совет, данный матерью. Поглядывал искоса на жену, пытаясь предугадать ее реакцию, и не мог. Сейчас уже не мог. А ведь когда то считал, что Катя Пушкарева для него, как открытая книга. А теперь кучу времени тратит на то, чтобы понять какую нибудь короткую фразу, сказанную ею утром, небрежно брошенную, а он весь день вспоминает, обдумывает и не всегда находит верный ответ или решение. Это же Катя! Разве с ней можно что то знать наверняка. Порой он пугался того, что у нее в голове творится. Столько планов, затей, выводов. Наверне, если бы он все их знал, окончательно бы запутался, и противостоять не смог, сдался бы на милость победителя. Как хорошо, что он не знает. Только благодаря этому еще в состоянии ее в тупик ставить, и все ее рациональные измышления портить.

А если и, правда, сказать? Вот просто сказать: люблю. Он сотни раз это слово произносил, иногда кажется, что не одной сотне женщин. Кире говорил и клялся в любви с легкостью. А вот с родной женой не получается как то. Останавливает то, что она вряд ли поверит. Он ведь и ей когда то в любви признавался, а после предал. И начать сначала оказалось не так просто, так откуда же вера возьмется? Чистая, искренняя… Сам, получается, запутался.

Катя прижалась к его плечу, и Андрей обнял ее, поцеловал в лоб, а потом заглянул в лицо.

– Ты не спишь?

Она головой покачала, продолжая смотреть в окно автомобиля. Такая красивая была в вечернем платье, воздушная, словно фея из сказки, вот только усталая и притихшая. Водитель послушно выключил музыку, как только они в машину сели, и Катя ненадолго глаза закрыла. Видимо, на самом деле устала. А может и расстроилась. Андрей по плечу ее погладил, потом еще раз губами к ее лбу прижался. А она вдруг голову подняла, в глаза ему посмотрела, и Жданов к ее губам наклонился. В конце концов, разве она не его жена? Он право имеет…

– Мне это так нравится, – пробормотал он, когда они, наконец, переступили порог своего дома.