Вдобавок еще две маленькие девочки, каждая из которых являлась воплощением любви.

И вот в один далеко не прекрасный день я потеряла все.

Я отправила дочь и племянницу к родственникам в Колорадо. Детям был нужен смех. А с тех пор, как отец одной и мать другой исчезли, в нашем доме остались только слезы.

Прошло несколько месяцев. За это время я несколько раз летала в Колорадо на частном реактивном самолете Монтгомери и проводила много времени с девочками, но всегда возвращалась в Виргинию, чтобы продолжить попытки нащупать Адама и Боадицею силой своей мысли.

Я говорила с отцом всякий раз, когда он умудрялся добраться до телефона. Месяц за месяцем он пытался напасть на след Зеркала. Несколько раз был близок к успеху, но удача постоянно ускользала. Что до меня, я перестала истекать слезами каждую минуту вне транса, и перешла на следующую ступень: отчаянной тоски по мужу. Я никуда не выходила, не показывалась на публике, не в силах выносить того, что обо мне думали. Репортеры все еще стояли лагерем в конце подъездной дорожки, и система безопасности время от времени выходила из себя из-за их попыток перелезть через стену.

И вот теперь, после всех этих месяцев, мать написала, что за мной должок и я обязана помочь какому-то актеру. Первым побуждением было отказаться из-за невозможности прервать поиски Адама, но я уже поняла, что кто бы… или что бы ни удерживало мужа и золовку, оно было настороже. Все мои попытки сконцентрироваться за все это время не смогли ни на йоту пробиться сквозь окружавшее их защитное поле.

А может, Адама и Бо погрузили в спячку. Если бы Бо была здесь, она бы, пожалуй, могла поведать мне правду об истории со Спящей Красавицей. Наверняка потомки мисс Красавицы процветают теперь где-нибудь в Миннесоте. От одной только мысли о Бо на глаза набежали слезы. В общем, я отвела взгляд от Линкольна Эймса.

– Не думаю, что могу помочь вам, – сказала я.

– Я тоже так не думаю, – подхватил он и поднялся. – Если бы вы могли находить людей, вы бы отыскали своего мужа. Верно ведь? Если только…

Когда гость умолк на полуслове, я снова взглянула на него, чтобы определить, что он имел в виду. Конечно, Эймс опирался на факты, которые, как он полагал, были общеизвестны, но его смущение ощутимо заполнило всю комнату.

– Я не хотел сказать… – начал он. – Просто непонятно, ну, каким образом вы могли бы помочь. Деньгами Монтгомери? И потом…

Он догадался, что еще сильнее испортил дело и замолчал. Мне показалось странным, что моя мать ничего не рассказала своему протеже о моих способностях. Я никогда никому, даже Адаму, не признавалась, что случилось в той комнате с ведьмой и ее приспешниками, но мать присутствовала там и воочию видела, чем все кончилось – она могла бы порассказать немало. Но не сделала этого.

Линкольн Эймс продолжал стоять, я продолжала сидеть. Ростом он был около ста восьмидесяти сантиметров, а весом не меньше девяноста килограммов, мой же рост – всего сто пятьдесят восемь сантиметров, и вешу я килограммов сорок пять, не больше. Гость мог бы внушать опасения, но я не чувствовала ничего пугающего, наоборот, мне показалось, что он хороший парень. Упустил какую-то любовь в своей жизни, но в нем не ощущалось ни капли жестокости. Если только, конечно, он не был могущественным магом и не сумел помешать мне различить его истинную сущность, как это случилось Коннектикуте.

Но в это как-то не верилось.

Я заколебалась, но актер добрался до меня, спрятавшись на заднем сидении машины садовника, так что кое-чего заслуживал.

– Вот, – сказала я, протягивая ему стопку бумаги и карандаш. – Вспомните и запишите, что вы потеряли за свою жизнь.

Он попытался скрыть ухмылку, но я почувствовала ее. Наплевать. После всего, что мне пришлось вынести, ухмылка воспринималась чуть ли не лаской.

Он протянул мне список из пяти пунктов, некоторые были из раннего детства.