Челюсть у Каргина отвисла. Хью с холодным интересом наблюдал за ним.

    – Хотите спросить, отчего не разбудили вас? Тут множество причин, мой дорогой, и все, надо признаться, веские. Во-первых, вы утомились, крепко спали, и босс решил вас не тревожить. Во-вторых, он опасался возражений с вашей стороны и даже, признаюсь, физического противодействия… Вы бы возражали, не так ли?.. - Хью покосился на винтовку в руках Каргина. - Поэтому мистер Паркер будить вас не позволил, хотя такая попытка намечалась.

    – Томо… - пробормотал Каргин, - Томо-сан… - Стараясь успокоиться, он глубоко вдохнул теплый ночной воздух.

    – В-третьих, - будто не слыша, продолжал референт, - наш новый босс ревнив к чужим успехам. Он неудачник, но лезет в супермены, как таракан в блюдце с патокой… Надеюсь, вы это заметили? И понимаете, что суперменам конкуренты не нужны? Помощники и слуги - еще куда ни шло…

    Винтовка словно налилась тяжестью. Каргин повесил ее на плечо, нащупал рукоять мачете, затем коснулся пояса: нож, две кобуры, берет, рация и обоймы в подсумках. Все было на месте.

    – Скажите, дон Умберто, зачем они с ним пошли? Тейт, Слейтер, Тэрумото? Верят его дебильным планам?

    Тонкие губы Арады скривились.

    – Пора бы вам усвоить, капитан: у босса дебильных планов не бывает, только гениальные. Босс велел - пошли… А я остался. К счастью, я не умею стрелять. Я бесполезен - так же, как сеньорита Мэри-Энн… - Он поднялся, вытянул руку, погладил длинный винтовочный ствол, торчавший над плечом Каргина. - В конце концов, готов признать решение босса мудрым, если хотите - гениальным. Не испугавшись риска, он сам повел людей, но вас, как лучшего из лучших, оставил тут. Зачем? Разумеется, чтоб охранять его сестру. Ну, и меня заодно… Отличная версия, дон капитано, не так ли?

    Каргин молча натянул берет, повернулся и стал спускаться вниз, лавируя среди базальтовых обломков. Близилось полнолуние, и от висевшего в небе бледного диска, чуть ущербного с боку, струился призрачный свет. На часах - три сорок. Tertia vigilia, третья стража, как говорили в римских легионах… Он выспался и чувствовал себя вполне отдохнувшим. Даже царапина на ребрах не беспокоила.

    – Куда вы, дон капитано? Зачем? - крикнул вслед аргентинец. - Не спорьте с судьбой. Судьба неудачников не любит…

    – Что ты знаешь об удаче, тощий фраер? - пробормотал Каргин на русском, добавив пару непечатных фраз. Привычным усилием воли он справился с раздражением - на этом склоне, где неверный шаг грозил увечьем, гнев был плохим помощником. Света, однако, хватало, и первую часть пути он одолел минут за десять, двигаясь быстро и бесшумно, стараясь ступать по крупным камням. Нижний край осыпи упирался в пальмовую рощу, и здесь идти было трудней: под деревьями - мрак, колючий кустарник и груды гниющих листьев, перемешанных с песком. Винтовка цеплялась за ветви и лианы; пришлось снять ее с плеча и тащить под мышкой, оберегая прицел.

    Затем кусты расступились, мохнатые стволы исчезли, почва под ногами сделалась прочной, и он понял, что выбрался на серпантин, спускавшийся от Нагорного тракта к бухте и пляжу. Тут можно было двигаться быстрей, хотя светлее не стало - кроны деревьев почти смыкались над узкой дорогой, и в их разрывах в такт шагам прыгали редкие звезды. Чужие звезды, подумалось Каргину, те же, что в Африке. И место чужое, и дело, в которое он ввязался, не его… Хотя где они - его место и его дела?

    Поднимаясь в гору, он размышлял о человеческом неразумии, алчности и жажде власти, способных испакостить множество всяческих мест, таких приятных еще в недавнем прошлом.