– Что ты знаешь о боссах, идиот? - прорычал он будто бы в самое ухо Каргину. - И что ты знаешь об иррландцах? Иррландцы - великое дрревнее племя! Не то что славянские недоумки! Каждый иррландец - эррл с благорродной крровью…

    Джунгли откликнулись: крровью, крровью, крровью… "Стрелять?.. Не стрелять?.. - раздумывал Каргин, лежа на своей развилке. - Сроду не убивал стариков. Опять же, не простой старик - хозяин, коему честью поклялся служить, с кем разговоры разговаривал! Близкий, можно сказать, человек, почти приятель…"

    Не поднималась у него рука на Халлорана, никак не поднималась, а тот не успокаивался, кружил под деревом, орал:

    – Прродай перрсам оррудия… Аррабам - верртолеты… Перрсам - стингерры… Прродай!.. Прродай!..

    – Сам продавай, - буркнул Каргин, озлившись, и вдруг провалился в дупло.

    Но было это не дупло - бездонная яма, пропасть. И он, сжимая бесполезную винтовку, падал в нее мириады лет, летел и летел, пока не сгорели и не подернулись пеплом все звезды Галактики.

    ***

    Каргин проснулся внезапно, как если бы грянули набатные колокола или сработал тревожный сигнал, поданный Всевышней Силой. Не генералиссимусом-Творцом, но кем-то из его генштаба, каким-то сержантом или капралом, святым или ангелом-хранителем. Словом, тем, кому положено опекать воюющих и путешествующих.

    Он сел и, прогоняя остатки сна, нащупал прислоненную к стене винтовку. Костер прогорел, в пещере царила кромешная тьма, и только в рваном проеме входа раскаленными углями мерцали звезды. Выходит, не погасли, пока падал, мелькнула мысль.

    Рядом тихо посапывала Мэри-Энн, а еще слышался где-то в отдалении быстрый невнятный шепот. Других звуков Каргин не различал, будто все в пещере и ее окрестностях разом умерло или погрузилось в летаргический сон - такой, в котором не услышишь ни шороха, ни живого дыхания.

    Поднявшись, он пристроил винтовку на сгибе локтя и направился к выходу, откуда и доносился бормочущий шепот и где маячила темная неясная фигура. Однако не Стила Тейта, которому полагалось дежурить в эту ночь - повар был коренаст и массивен, а силуэт, рисовавшийся на фоне звездных небес, принадлежал скорее человеку худощавому и узкоплечему. Он шевельнул рукой, в лунном свете блестнули золотые перстни, и Каргин догадался - Арада!

    Молится он, что ли? А где же Тейт? Где часовой, черт его побери?!

    Под ногами скрипнул щебень, и бормотание оборвалось.

    – Молились, дон Умберто? - спросил, приблизившись, Каргин.

    – Да, капитан. Я - человек религиозный… - Он перекрестился, одновременно шаря левой рукой у пояса. - Вы знаете, чем различаются три основные христианские конфессии? У вас, у православных, говорят: молись, и бог простит. У лютеран иная заповедь: трудись, и за труды твои воздастся. То и другое, дон капитано, крайности, точки зрения умов ленивых или алчных… Мы, католики, предпочитаем золотую середину: молись, трудись, и грехи твои будут отпущены, а труд не пропадет втуне.

    – Верная мысль, - произнес Каргин, осматривая залитый лунным светом хаос базальтовых глыб, оврагов и поваленных деревьев, над которыми возносились ребристые свечи кактусов. - Я даже согласен стать католиком, если вы скажете, куда подевался Тейт. Я с ним сейчас побеседую!

    – Ах, это… - Референт неопределенно улыбнулся. - Они ушли, дон капитано, все ушли. Паркер, Слейтер, Тейт и Тэрумото… Взяли оружие и ушли. Примерно полчаса назад. Я полагаю, мистер Паркер жаждет прокатиться на вертолете.