— Радиация! — пробормотал я, прекрасно осознавая, что это значит.

Вообще, все знают, что радиация без запаха, не имеет ни цвета, ни вкуса. Ее никак не увидеть, если нет дозиметра. Конечно, в темноте, при значимых цифрах, можно различить голубоватое свечение, но об этом знают только специалисты. Неподготовленный человек, без осмотра толкового врача, вообще не поймет, на что смотрит и почему вдруг его начало тошнить и выворачивать наизнанку.

Все вокруг гудело, шумело. Слышался отчетливый звук пожарной тревоги.

Я растерянно шел по этим туннелям, иногда натыкаясь на завалы и разорванные трубы. Останавливался, смотрел по сторонам. Отчетливо чувствовалось — здесь произошло что-то ужасное.

Неожиданно, из-за угла выскочил человек в грязном, покрытом сажей белом халате. Волосы растрепаны, лицо мокрое от пота, на щеке кровоподтек. Он остановился, схватился за живот, затем, прямо на моих глазах его стошнило.

Чуть оправившись, он взял в руки висящий через плечо дозиметр. Я хорошо увидел, как стрелка прибора колебалась почти в самом крайнем положении — свыше тысячи рентген. Человек судорожно выдохнул, затравленно осмотрелся по сторонам, затем бормоча что-то невразумительное, бросился мимо и скрылся в темноте.

Место было характерным и говорило только об одном — я где-то в подвальных помещениях четвертого энергоблока. Это что, продолжение того сна с пожарными, что явились на ночной вызов? Получалось, что я был простым наблюдателем — лично лицезрел то, чего еще не произошло. И это было по-своему странно.

Неторопливо двинулся дальше по коридору, метров через пятнадцать я свернул за угол. Здесь разрушений было еще больше. Стало ощутимо жарче. Справа лежала наполовину вырванная из стены массивная дверь, выкрашенная желтой краской. На ней какие-то надписи выполненные красной краской.

Эта часть коридора пострадала особенно сильно. Я двинулся еще дальше и увидел широкий проход — там что-то горело. Все было заполнено каким-то странным дымом. Видимость плохая, но кое-что различить было можно.

Сам не зная зачем, направился туда и оказался в объятом пламенем и заваленным обломками реакторном зале четвертого энергоблока. Всего в двадцати метрах от меня, среди ужасных завалов, в зияющей яме прямо на ребре лежала крышка реактора, из которой во все стороны торчали деформированные ТВЭЛы. Зрелище просто невообразимое, еще и потому, что хорошо знал, на что именно я смотрю.

Поднял голову вверх и помимо пламени и густого поднимающегося вверх дыма, я разглядел звезды…

Неожиданно, я резко проснулся от того, что Генка толкнул меня локтем в ребра.

— А, что?

— Хватить бурчать. Приехали почти.

Я тряхнул головой, дернул шторку и выглянул в окно. Ожидал увидеть строения, здания, тротуары… Однако ничего этого не было — автобус двигался по односторонней асфальтированной дороге. Краснодара не было и в помине. Что за ерунда, где мы?

Внутренне я уже настроился, что меня будут обучать в центре города, возможно, будут увольнения. Я смогу пробежаться по особо памятным местам, по ностальгировать. И тут на тебе — удар под дых. Нас привезли куда-то не туда? Что за дела?

К слову сказать, народу в автобусе поубавилось.

— Что-то я не вижу Краснодара… — пробурчал я, взволнованно вертясь по сторонам. — Тут вообще ничего кроме полей нет! Где город?

— А зачем он тебе? — подал голос наш майор, который непонятно как, оказался в кресле за нашими спинами.

— Мне ни зачем, — пробормотал я. — Но вообще, хотел на город посмотреть. Вы ж сказали, что в Краснодаре будем служить, разве нет?

— Савельев, жаль тебя разочаровывать, но сама «учебка» находится не в Краснодаре, — майор что-то читал среди вороха бумаг.