— Привет, ма.

Родительница несколько секунд озадаченно молчала. Первой я звонила крайне редко и по действительно важному поводу.

— Виви, что-то случилось? — настороженно спросили у меня, очевидно ожидая, что я поведаю о чем-то как минимум трагичном.

Тяжело вздохнула, не зная, как именно рассказать.

— Понимаешь, мама, кажется, я замуж выхожу, — начала я с самой важной детали. По меркам мамочки — так точно.

На том конце снова повисло молчание, которое мама нарушила только спустя минуту, а то и больше.

— Виви, дочка, ты сейчас так пошутила? Ты же вроде была в командировке в графском замке… За кого же ты, милая, собираешься замуж выйти?!

Кажется, моей мамочке становилось все хуже и хуже с каждой моей фразой.

— Я все еще в графском замке, — произнесла я и продолжила. — И… вот за графа я замуж и выхожу, мама.

Где-то что-то грохнуло, а мама надолго замолчала, переваривая последние новости из жизни своего единственного ребенка. Ну, мне оставалось только надеяться, что мама действительно осмысливает последние новости, а не лежит без чувств.

— Мама, с тобой все в порядке? — немного нервно окликнула я родительницу. — Мама?

— Деточка, ты ведь сейчас так пошутила? — осторожно осведомилась матушка, которая, кажется, ничего не поняла. — Какой граф, в самом деле? Что ты несешь?

Я только возмущенно расфыркалась, слыша недоверие и едва не возмущение в голосе матери.

— Граф Грейсток, мама, — мрачно произнесла я. — Самый настоящий граф… Вот только знаешь, мам, по-моему, не все так просто.

Непонятно было, как именно описать полностью все, что произошло со мной в Корбине, все сомнения, все колебания, что появились в душе тоже никак не желали облекаться в словесную форму. Вообще, раньше мне как-то не доводилось особенно часто обсуждать с матерью своих поклонников… Ну, по крайней мере, со времен старших классов, когда каждый уважающий себя родитель стремится расписать подрастающему чаду о том, какими опасностями чреваты заманчивые удовольствия взрослой жизни.

— Ну и зачем ты понадобилась аж целому графу, Виви? Ты, конечно, у нас уродилась видной, да только не такой, чтобы кто-то с графским титулом решил бы жениться на тебе, — тут же заподозрила неладно и, возможно, даже недоброе моя на удивление прозорливая мать. — Что стряслось такого, что ему приспичило сделать тебя законной супругой?

Я тихо вздохнула и выложила все как есть, без экивоков:

— Он тяжело болен, практически смертельно, а мой… изъян, так уж вышло, что я могу стать для Джареда спасением. Вот только мне кажется, его любовь ко мне — только уловка, иллюзия, чтобы привязать покрепче. Так как быть?

Мама вздохнула, как мне показалось, с изрядной долей облегчения, что, пожалуй, поставило в тупик.

— Так это же куда лучше, дочка, — как будто даже обрадованно произнесла родительница, — если ты ему настолько нужна, пусть изображает, что пожелает. Главное, не бросит и будет беречь, а что там настоящее, что поддельное — время покажет. Когда заключается брак, особенно неравный, взаимная выгода куда важней взаимных чувств. Любовь может и пройти, а вот желание жить не покидает человека никогда, даже на смертном одре.

Звучало вполне разумно, прагматично, вот только одна беда — никак не перекликалось с тем, что именно ощущала к Джареду Лоуэллу я сама.

— Но я люблю его, мама, — практически пожаловалась я на свою нелегкую судьбу. — И как быть теперь? Мне тяжело думать, что он видит во мне только лекарство.

Мама хохотнула, явно потешаясь над моим душевными метаниями.