— Чем? — спросила я, не отрывая взгляда от чарующего зрелища.

— Ты считаешь себя серой мышкой, маленькой, серенькой и невзрачной, — он шептал у самого уха, — но когда ты улыбаешься… ты прекраснее тысячи вьетрен… Ты прекраснее звезд… Ты удивительная, Лика…

Я вздрогнула, посмотрела на Алекса и в его глазах я увидела то, чего не видела больше ни у кого — я видела восхищение. И я растворилась в этих глазах, потерялась, заблудилась окончательно, потому что поняла — с этого момента мои сердце и душа навеки принадлежат ему… Вот только он принадлежит другой…

— Но ты женишься… — с отчаяньем прошептала я.

— Я дал слово и обязан его сдержать, — так же тихо ответил Алекс, не отводя взгляда.

— Ты так же восхищаешься ею? — мне было больно, но я не могла не спросить.

Алекс смутился, опустил глаза, с грустью посмотрел на алеющий горизонт и все же ответил:

— Изарина чудесная девушка. Она добрая, порядочная, спокойная и… очень любит меня. А мне так хотелось, чтобы меня просто любили… а не использовали в качестве идеального материала для статьи! — Мужчина, который принадлежал не мне, обнял крепче и взглянул в мои глаза. — Слово мужчины это закон, Лика. Мое слово, это закон, который никогда не будет нарушен. Эта девушка любит меня, а я не могу предать ее доверие. Мы поженимся, у нас будут чудесные дети, которых мы будем любить.

Он был прав… прав по всем статьям, вот только от такой правды выть хотелось. Но я не выла, я только тихо спросила:

— А я?

Его невероятная, очень добрая улыбка и очень ласковое:

— А ты постарайся больше не влипать в истории, потому что я не всегда смогу спасти тебя в самый ответственный момент, — легкое касание губами к моей щеке, — и еще, Лика… Не позволяй другим командовать тобой… Никогда!!!

Он поднялся, продолжая держать меня на руках, сова направился к воде, явно намереваясь плыть назад.

— А как же твои слова о том, что я буду твоя, иначе ты не сможешь выкинуть меня из головы? — стараясь прикрыть горечь ехидством, поинтересовалась я.

Алекс рассмеялся, входя в теплую воду, что заставило меня ощутить насколько я замерзла, и с грустью произнес:

— Я все равно не смогу выкинуть тебя из головы… И очень надеюсь что когда у меня появится дочь, я буду любить ее сильнее, чем тебя…

И он снова перекинул меня назад и сильными, быстрыми гребками направился к берегу… На этот раз мы плыли быстрее, Алекс явно спешил. Оказавшись у берега, меня снова взяли на руки, внесли в хаен и включили обогрев. Тело согрелось почти мгновенно, но сердце…

— Лика, — Алекс сел за штурвал, с сожалением взглянул на меня, — Лика, так будет лучше, пойми.

Я отвернулась, чтобы он не видел как по щекам текут слезы… Потом не сдержалась.

- 'Так будет лучше, Мила', сказала мама, когда они с отцом собирались в экспедицию всего на четыре месяца… Они погибли, а я так и осталась в детском доме! 'Так будет лучше, Лика', сказал Дени, когда отправился вскрывать базу Северной Звезды без меня… я не видела его в результате четыре долгих года! Теперь эти ненавистные слова говоришь ты! — я не смотрела на Алекса, но его судорожный вздох показал, что меня услышали. — Все вокруг считают, что им известно, как именно будет лучше, а я… А я… А как же я?

— Твои родители погибли? — еле слышно спросил Алекс.

Один раз меня наказали в детском доме… Заперли в темной комнате в воспитательных целях… и я сломалась! Именно тогда, и именно там я внезапно осознала, что я одна! Что мама никогда не придет и не заберет меня, а тот дядя с черным конвертом все же сказал правду и я зря его покусала тогда… И я плакала, как плачут все брошенные дети… Дети которые остаются совсем одни… Слезы перешли в смех… Дикий неконтролируемый истерический хохот… Когда воспитательница открыла двери, чтобы наконец увидеть испуганного и покорного ребенка, я обсмеяла и ее и ее привычку грызть ногти, когда нервничает.