— Да, а я откуда знал, что так выйдет⁈ — ответил Григорий, лупя молнией по стеклянным созданиям, но это было бесполезно. Эта стихия на них совсем не действовала.

— Все ко мне! — выкрикнул Лев, создавая пламенный купол вокруг нас.

Так мы и поступили. Встали ближе, и наблюдали, как стеклянные жители этого мира плавятся, приближаясь к барьеру. Правда, стеклянная живность была вовсе не глупой. Пару минут они атаковали нас, выстреливая прозрачными иглами, влетая в барьер на полном ходу, пытаясь обойти его под землёй, но очень быстро существа поняли, что нас не достат,ь и прекратили самоубийственную атаку.

— Фух. Вроде, остановились, — радостно сказал Лев и улыбнулся.

— Ага. Ждут, пока у тебя закончится мана. — Я кивнул в сторону существ, которые замерли в десятке метров от нас, готовясь в любую секунду продолжить атаку.

— И что будем делать? — спросил Картаполов.

— Да, Григорий. Что же мы будем делать? — переадресовал я вопрос Оболенскому.

Зачем я это сделал? Да всё просто. Большая сила — это большая ответственность. И пока он на себя эту ответственность не возьмёт, то и силу не сможет заполучить. Пусть решает, как же нам выжить в этой заварушке.

— Давайте уйдём через портал и найдём другой путь, — уверенно заявил Гриша, достал портальный камень и… Ни-че-го. Из-за структуры этого пласта реальности, порталы здесь не открывались, можно было войти и выйти лишь через пробой. А тот пробой, через который мы вошли, уже захлопнулся.

— Оболенский, тик-так, тик-так. Мана с каждой секундой заканчивается всё быстрее. Думай. Думай, — поторопил его я.

Григорий одарил меня суровым взглядом, и под его черепной коробкой закипел мыслительный процесс.

— А что если…? — начал было Лев, но я его придавил взглядом, и он умолк.

— Этот мир не проявлял к нам враждебности, пока я не уничтожил цветок, а после, после… — сбивчиво прошептал Гриша. — Такое ощущение, что все существа здесь связаны одной нервной системой.

— Всё так. Думай дальше. А лучше, закрой глаза и сосредоточься на окружении, — подтвердил я его догадку и дал подсказку.

— А значит… Значит где-то есть центр сопряжения, — догадался Оболенский и наконец-то закрыл глаза, впав в медитативное состояние. — Нам туда! — Указал он пальцем налево.

Лев тут же посмотрел на меня, и я кивнул, давая согласие на движение по выбранному маршруту. Бежали мы минут сорок. Пламенный барьер оплавлял всё вокруг, сапоги прилипали к вязкому стеклу, которое нас не обжигало. Спасибо благословению, которое на нас наложил Лев. Иначе наши вещи, да и мы сами, уже бы давно сгорели от дикого жара.

Спустя сорок минут мы прибежали к холму, на вершине которого виднелся ярко-желтый жужжащий рой. Даже издалека я сумел понять, что это светлячки. Но не обычные. По их стеклянным телам пробегали желтоватые разряды молний, из которых и состоял энергетический потенциал этого мира. Поэтому магия Григория на стеклянных тварях и не работала.

— Сейчас я жахну по ним, и всё закончится! — Лев потянулся к мане, но теперь его остановил Оболенский.

— Нет. Я чувствую… Чувствую их боль. Они… скорбят, — прошептал Григорий и двинул к границе барьера. — Ждите здесь, я… Я договорюсь.

— Ты из ума выжил? Тебя зарежут, как свинью! — выкрикнул Ершов и сделал шаг, чтобы остановить его. Заметив моё осуждающее выражение лица, Василий остановился и тише сказал мне. — Если он умрёт, это будет на твоей совести.

— Совесть? У Дубровского? — усмехнулся Оболенский. — Не смеши меня. Он выше этого понятия.

— А вот сейчас обидно было, — хмыкнул я, не переставая улыбаться.