Что же делают они сейчас? Целуются? Занимаются любовью? Парню не больше двадцати; Пейшенс на три года старше. В таком возрасте это делает ее «женщиной старше его» — может быть, поэтому его родители против? Что они думают об отношениях между их бесценным сыном и этой роковой женщиной?

Он не мог вообразить их в постели.

Когда машина выехала на главную дорогу и направилась на юг, к Риджентс-парк, Джеймс мрачно уставился в окно. Его длинное сухощавое тело покоилось на сиденье, покачиваясь на резких поворотах, руки были засунуты в карманы пиджака, глаза горели мрачным огнем. Не его дело, чем они там занимаются. Ему-то что?

В субботу вечером он ужинал с Фионой. Все в ресторане глазели на нее. Мужчины — с восхищением и страстью, потому что она была ослепительно красива; женщины — с неприязнью, потому что их мужчины не могли отвести от нее глаз, и завистью, потому что сами хотели бы выглядеть так же.

Ее вкус был безупречен. Этим вечером она надела смелый наряд от одного из своих любимых портных. Джеймс с трудом мог определить стиль — смесь элегантности и высокой моды. Темно-зеленая юбка, туго охватывающая изящные бедра, и белый атласный лиф с глубоким треугольным вырезом и высоким плиссированным воротником.

— Тебе нравится? — спросила Фиона.

— Ты похожа на белую лилию.

— Это платье — только для особых случаев. — Она изучала меню, а Джеймс изучал ее.

— Сегодня особый случай?

— А разве каждая наша встреча не особый случай? — кокетливо произнесла она, холодно глядя на него, и едва заметно улыбнулась.

Я сказал что-то такое, что ей не понравилось, подумал Джеймс. Что же? Он никогда не мог понять, что думают женщины. Даже когда они высказывались вполне определенно. Существовало какое-то необъяснимое препятствие в общении. Будто они происходили из какой-то иной цивилизации и вынуждены были учиться говорить на языке мужчин, но даже не пытались вникать в нюансы.

— Пожалуй, я начну с «дынного сюрприза». Интересно, в чем тут сюрприз? — поинтересовалась Фиона.

— Кусочки дыни, мадам, — объяснил официант, — с дынным и персиковым шербетом, с листьями зелени и клубникой.

— Да, пожалуйста. А потом принесите камбалу с зеленым салатом.

Их совместные ужины всегда имели примерно такое меню. Фиона была на диете и тщательно следила, чтобы еда была низкокалорийной, с минимумом жиров. Джеймс вспомнил спагетти с соусом, горы тертого сыра, простое красное крестьянское вино, которое пил за ужином два дня назад. Фиона содрогнулась бы. Ей нравилась другая еда — изысканная, тонкая, как она сама.

Если судить о женщинах по еде, что можно сказать о Пейшенс Кирби? Легкая улыбка тронула его губы, когда он представил личико-сердечко меж строчек меню. Он мысленно вглядывался в большие глаза, широкий, полный, чарующий рот.

— Джеймс! — окликнула Фиона, раздраженная его долгим молчанием.

— Мне — то же, — сказал Джеймс и заказал бутылку белого вина. Когда официант удалился, он спросил Фиону: — Как поживает твой отец? — Это был нейтральный вопрос, дающий время подумать. Джеймсу нравился ее отец, хотя человек он был немного скучный.

— Он уехал на Дальний Восток, чтобы провести серию встреч с главными международными биржевиками, так что теперь я выполняю и его обязанности. До его возвращения я буду очень занята. Как минимум двенадцатичасовой рабочий день — и то если повезет.

— А как с нашей поездкой на выходные? Тебе удастся вырваться?

— Вместе с Оливером и Петой? Нет, прости, у меня не получится. Папа еще не вернется.

— В таком случае и я не поеду.