Провел пальцами по темным прядям волос, затаившись в ожидании ее ответа.

* * *

Я потерялась. Так бывает, когда нет ни одного верного решения. Ни одного ответа и ни одного проблеска. Я заблудилась в стенах собственной добровольной тюрьмы, и выход из нее означал далеко не свободу, а смерть. Я видела двери, я знала, как они открываются, но я также знала, что за порогом меня ждет адская бездна и воздуха там нет, я завяну, как те розы в саду.

Бродила по комнатам этого дома, как в каком-то сне. Человеку легко справиться с болью, когда он может ненавидеть, может выплеснуть ярость, позволить кому-то видеть свои эмоции, дать им волю, уйти. Сделать хоть что-то, а я задыхалась от бессилия и ненавидела только себя. Он там с ней. Проклятое воображение, оно сводило с ума, оно рисовало картинку за картинкой, и мне казалось, что даже мои слезы стали кровавыми от того, что я представила в своей голове. Смотрела на часы и хохотала над собой. Как сумасшедшая, которую безумие застало врасплох. Нет ничего страшнее ревности. Настоящей. Черной, как смола, и такой же липкой. Она затекала мне в поры, в глаза, в уши, в сердце и застывала там необратимостью. Наверное, это то самое ощущение, которое заставляет убивать или сходить с ума. Нет ничего страшнее, чем представлять чужое счастье и себя за стеклянной дверью, как собаку. Хозяин иногда выходит ее покормить, гладит между ушей, насыпает поесть, играет с ней, впускает в дом, но все равно она будет жить на улице в своей будке, пока там и не сдохнет. Она может только считать себя членом семьи и тоскливо смотреть на окна, в которых горит свет и куда ее никогда не пустят. Потому что она никогда не станет человеком и ее место на улице. Я не собака! Я не игрушка! Я не хочу так… но ведь я сдохну без хозяина… Чем я отличаюсь? Наверное, только тем, что умею говорить.

Зашла в кабинет Нейла, долго смотрела на графин с каким-то напитком, который он иногда пил, покручивая бокал с бордовой жидкостью в длинных пальцах. В мире людей это верное лекарство для забвения. Помню, Стефан напивался, когда мы ругались или когда у него были проблемы на работе, и тогда он впадал в спячку. Я смотрела на него и завидовала – как легко человек уходит от проблем. Точнее, какой простой выход он нашел. Может, и я смогу? Хотя бы ненадолго унять боль. Легкую передышку. Совсем немного.

Я подошла к столу и плеснула в бокал темно-бордовой жидкости. Сделала глоток и закашлялась. Горло обожгло чем-то, похожим на спирт. В голове стало мутно, слегка притупляя сознание. Смотрела на бокал несколько секунд, а потом решительно наполнила до краев, выпила до дна, схватившись за горло, стояла у стола, тяжело дыша. Не легче. Но уже и не так кромсает на части изнутри и контроль отступает куда-то далеко. Наружу рвутся ярость, истерика и та самая боль. Она выплеснулась и захлестнула меня всю, а я позволила. Зарыдала в голос, пошатываясь у стола, глядя на напиток и чувствуя, как шумит в голове. Взяла бутылку, пошла к себе неуверенной походкой.

Я не знаю, сколько времени прошло. Я так и сидела на кровати. Растрепанная, заплаканная, пьяная, в расстегнутом платье и, обхватив себя руками, смотрела в одну точку. Пока вдруг не распахнулась дверь, и я, чуть пошатнувшись, повернула голову. Увидела Нейла. Такой красивый… такой до боли красивый. Ненавистно, безумно, недосягаемо красивый. Моё жестокое солнце, которое обожгло мне всю душу до ран, но без него я ослепну в темноте или замерзну насмерть.

Он пересек комнату в несколько шагов и присел у моих ног на корточки.

Я смотрела на него, чувствуя, как та самая ярость впивается в меня иголками, как распались в пепел все оковы контроля, и расхохоталась. Истерически громко, до звона в ушах. Сбросила его руку.

– Сильно соскучился? Я тоже. Скучалааа… по тебе, Нейл Мортифер.

Взяла со стола бокал и, отсалютовав ему, поднесла к губам.

* * *

Пьяная.