Я обняла его так сильно, что у меня заболели руки. Наверное, именно это признание оказалось для меня важнее всего, что я слышала от него когда-либо. Нет, я бы любила его любым. Я и любила его, даже когда считала самым кровожадным монстром во Вселенной, но в этот момент он дал мне возможность любить себя, любить свой выбор. Как бы ни была изначально печальна моя судьба и как бы ни была я мимолетна в его вечности, я всё же оставлю после себя хоть что-то. Возможно, эти самые перемены.

Как интересно устроен мир: когда ты полностью счастлив, обязательно случится то, что заставит тебя харкать кровью каждое мгновение, где ты парил в небе. Словно расшибая о землю снова и снова, до крови, вдребезги, до хруста сломанных костей, а потом, когда ты в агонии уже мечтаешь сдохнуть, не дать, воскрешая снова.

Я могла посчитать на пальцах, сколько дней и ночей была счастлива рядом с Нейлом.

Вечером, на приеме, который в очередной раз устроил император, поставив обязательное условие о моём присутствии Нейлу, меня представили Селене Мортифер как одного из самых лучших и перспективных нихилов Континента. Император пригласил её во дворец и теперь, наверняка наслаждался очередным вкусным десертом – моей дикой болью.

Ревность – это ничтожно мало в сравнении с тем, что почувствовала я, когда увидела её. И дело не в ослепительной красоте и прекрасных зеленых глазах, дело даже не в том, что она жена Нейла, а в том, что я вдруг своими глазами увидела то, чем никогда для него не стану. Увидела то, как могло бы быть и никогда не будет. У меня. Её выпирающий живот, который она с такой гордостью обхватила ладонями, и перстень с «красной слезой», сверкающий на большом пальце, – обручальное кольцо, и презрительный, высокомерный взгляд на меня – всё это покромсало меня на ошмётки. Я стояла напротив, склонив голову, и чувствовала, как внутри меня ручьями течет кровь. Я в ней тону и захлебываюсь.

Одно дело знать о ней как о чем-то далеком и эфемерном, а другое – видеть своими глазами его вечность в теле этой женщины.

Той, кем я никогда бы не стала для Нейла Мортифера. И никогда не родила бы ему ребенка. Мое происхождение мне не позволит. У НИКОГО не рождаются дети.

Селена Мортифер. Его жена и её еще не рожденный ребенок как доказательство того, что я никогда не займу это место. Доказательство того, что он ее трахал, зачал ей дитя, оберегал и… возможно, любил ее. Ведь мы никогда не говорили с ним о ней. Вполне возможно, что Нейл испытывает к ней сильные чувства.

Я не знаю, как выдержала окончание этого вечера, на котором я уже не сидела рядом с Нейлом, потому что теперь мое место занимала его жена, а точнее, это я его заняла и опять же – временно. Нейл ловил мой взгляд, он врывался ко мне в голову вихрем слов. Нет, конечно же, не оправдывался, но пытался показать, что ничего не изменилось и в то же время для меня изменилось многое. Я не могу назвать это болью, это хуже боли – это тоска. Дикая и страшная. Это ревность, от которой сворачивает все внутренности и хочется биться головой о стены, разорвать себя на куски, чтобы не болело, и это понимание, что мне мало. Мне ТАК мало того, что у меня есть, и я никогда не посмею и не смогу потребовать больше, но буду извечно сходить с ума от осознания этого.

Вот куда Нейл уезжает иногда на недели, вот где он проводит время, когда не со мной. Я смотрела на её живот, и мне хотелось заорать, громко, чтоб лопнули барабанные перепонки.

Боже! Он, наверное, трогает его ладонями, слушает, как бьется ЕГО сердце. Они вместе смеются, придумывая ему имя. О господи, дай мне сил это вытерпеть!

В конце вечера я ворвалась к себе в комнату, задыхаясь. Несколько секунд тишины, всхлипывая и тяжело дыша, пока не закричала, сметая все с столов, разбивая вазы, тарелки, чашки, не обращая внимание на изрезанные пальцы.