Чепуха какая-то, почесал Добрыша голову в затылке. Тогда - что?

Церковь от взятки освобождена, они прекрасно договариваются без всяких посредников - все-таки одно дело делают. Да и не влияет она на народ, разве что на слэйвинов. На кого, в таком случае, Батя-хан может влиять? Да на крестоносцев! Уже отсылали их под каким-то надуманным предлогом в Палестину, будто нарочно для того, чтобы не вывезти оттуда реликвии, которых там не было, а наоборот - ввезти их. Древнейший Орден Госпитальеров раскокали на несколько Орденов, взаимодействия которых сделались под большим вопросом. Ливонские рыцари еще могут как-то договариваться с Тевтонами, но на этом, пожалуй, и все.

Добрыша даже  кулаки сжал: вот оно! Тевтонцы обросли епископами, не все из которых к Батиханству относятся с определенным скепсисом. С другой стороны, среди ливонцев мало рыцарей, которые бы гордились своими делами с батиханскими легатами. Но между собой у двух Орденов все еще осталась толика взаимопонимания. Случись беда с Ливонским - Тевтонский придет на помощь. И наоборот. Так нужно, чтобы не пришли! Вот для чего взятка! Чтобы Батя-хан закрыл глаза тевтонам, и те не сунулись на выручку.

Тогда что-то грядет, какой-то заговор.

- Все очень просто: сказки - обман, - протянул подошедший Вася. - Солнечный остров скрылся в туман (слова из песни "Машины времени", примечание автора).

Добрыша откашлялся, но ничего не сказал в ответ. Он все еще мысли свои ловил и сортировал их по степени здравого смысла.

- Договорился с подводой, - продолжил Василий. - Только на ней мы не поедем. Отвязываемся - и поплыли.

- Все-таки водой удобнее?! - то ли спросил, то ли подытожил Добрыша, оттолкнувшись от пристани веслом.

- На тот берег поплывем, - усмехнулся Казимирович. - Там у меня все приготовлено.

- Чего ж тогда не сразу туда приехали?

- Сразу только кошки котятся, - ответил тот. - Следы мы так запутаем, что их потом никто и разобрать не сумеет.

- Даже мы сами, - вздохнул Добрыша. Они еще только начали свой путь, а ему уже решительно опостылело играть в "тайну".

На другом берегу они зашли в какой-то ручей, сразу упрятавшись от ненужных взглядов густыми ивовыми кустами, в изобилии росших по одному берегу маленькой протоки.

- Я сейчас, - сказал Вася и опять исчез.

Добрыша вместо того, чтобы додумать свою думу, самым недисциплинированным образом уснул. Все-таки поездка в Сельгу здорово расслабила его по отношению к суровой прозе жизни. Образ Настеньки затмевал собой, оказывается, всех прочих людей, в том числе и воров, негодяев, и убийц. Казалось, что мир, в котором живет девушка с "синими" волосами не должен быть пагубным.

Да так оно и есть, на самом деле. Просто в том мире, где обитает дочь Микулы Селяниновича, нет никакой скверны человеческого бытия. Все это - в других мирах. Но, к сожалению, эти миры сталкиваются между собой порой.

4.   Смоленские грязи.

Коней у них оказалось даже целых четыре. Двое шли в упряжи, таща за собой груженную добром тележку, двое других, якобы, отдыхали. Отдых коня - это не лежание в той же самой тележке с ромашкой, зажатой в зубах, и взглядом, упертым в облака. Отдыхом считались Вася и Добрыша, сидевшие на спинах у этих лошадей. Особенно здорово отдыхалось тому мерину, на котором покачивался в седле тяжелый, как шесть пудов золота в слитках, Василий.

Лошадей и телегу подогнали меря с той же Ладоги, только выгуливающие своих жеребцов ближе к устью. Этот народ был знаменит не только своими мореходными качествами, но и передававшемуся по наследству искусству выращивания коней, сивых меринов. Иными словами, они были прирожденными транспортниками, обеспечивающими соотечественников средствами передвижения.

Сначала парни ехали по каким-то малозаметным дорогам через малознакомые населенные пункты, но потом вышли на Латинский тракт.