|
Под ноги все время что- то попадало, он спотыкался, едва не падал. Окружающие смотрели на него с удивлением. Когда, наконец, они достигли края кладбища, Кристобаль остановился. Отсюда ему было хорошо видно, как старик Ловега здоровается за руку с каким-то высоким, явно приезжим человеком. Разговор с этого расстояния слышен не был. Тот второй был коротко стрижен, одет в светлый костюм. В руках он держал папку для бумаг. Старик неторопливо взял его под руку, и они пошли вдоль кладбищенской ограды. Кристобаль огляделся вокруг. Его вдруг прошиб пот. «Что за чертовщина? – удивленно подумал он. – Какого дьявола я погнался за ним?» Бруно попытался определить, где находится, но не смог. Идиотская погоня завела его в совершенно незнакомый уголок кладбища, хотя, казалось бы, это невозможно. – Где я? – вслух поинтересовался Кристобаль. – Пока еще в мире живых, – сказал кто-то сзади. Бруно обернулся и нос к носу столкнулся с человеком в черных очках. Незнакомец сумел подойти вплотную. Он был бледен и худ, но больше всего Бруно напугали, да-да, именно напугали, очки! Глухие, черные, непроницаемые. Он вскрикнул, сделал шаг назад, споткнулся обо что-то. Упал на спину, ломая цветы и засохшие ветки… Удар о землю вышиб из него дух. Кашляя и задыхаясь в поднявшейся пыли, Бруно вдруг сообразил, что лежит на чьей-то могиле. И всю дорогу до этого бежал по могилам, спотыкаясь о надгробья, сшибая оградки и топча цветы. По мертвецам, по мертвецам… В суеверном ужасе Кристо вскочил на ноги. И только тут обратил внимание, что вокруг никого нет. 16 – Если предположить, что душа – это основа любого живого существа, то из этого логически вытекает, что, воздействуя на душу, мы воздействуем и на тело, в котором она живет. Душевнобольные живут недолго. Зеботтендорф, фон Лоос и Генрих сидели в одной из многочисленных комнат особняка. – Как сказать, – Генрих пожал плечами и повертел в руке толстостенный пузатый бокал. – Многие дауны – долгожители. Зеботтендорф покачал головой. – Нет-нет, Генрих, не путайте. Дауны и прочие неполноценные не являются душевнобольными. У них вообще нет души, представьте себе. – Простите, вы хотите сказать, что научно доказано существование этой самой души? – Представьте себе, – повторил Зеботтендорф. – Это сделали вы? – В голосе Генриха проскользнула неприкрытая ирония. – Нет, не я. – Зеботтендорф сделал вид, что ничего не заметил. – Но имена и фамилии вам ничего не скажут. – И все же? – Август Майер. – Немец? – Еврей. – Рудольф! – Генрих рассмеялся. – Как можно? – Бросьте. Вы же допускаете существование религии, уходящей корнями в семитскую почву. Молитесь их богу и их пророку. Почему же вы не допускаете того, что именно евреи являются наилучшими специалистами в вопросах своей же религии? – Ну, положим, я не молюсь… – Не имеет значения. – Но в целом могу с вами согласиться. Хотя мне непонятно, каким образом вы сделали евреев монополистами на вопросы души. – Какой же вы ловкач, Генрих! – Фон Лоос радостно рассмеялся. |
