– Ха! Само собой! – сказал я. Кому она толкует про синяки? Вышибале из «Золотой антилопы»?

– Но это ведь ерунда? – жизнерадостно произнесла Тамара. – Ерунда по сравнению с тем, что могло быть?

Я поразмыслил и был вынужден согласиться.

– Ты был прав, – сказала Тамара. – Мы выкрутились. И я тебе благодарна, Саша.

– Саша? – не поверил я своим ушам. А Тамара тем временем продолжала сходить с ума. Что‑то теплое и влажное коснулось моих губ, и я почему‑то был уверен, что это не тряпка. Хотя глаз на всякий случай не открывал.

– Надо позвонить ДК, – сказал я, чтобы Тамара не думала, будто ее поцелуи довели меня до экстаза. Я открыл глаза и как бы холодно посмотрел на нее. Как бы ничего и не случилось.

– Неужели? – Тамара пристально разглядывала меня, будто видела в первый раз. А может, она сейчас смотрела на меня уже не как на охранника, потому что охранять ее теперь было не от кого... Может, она смотрела на меня как на кого‑то другого...

– Кто‑то на лестнице, – сказала Тамара. – Как ты думаешь, кто это?

– Это нас арестовывать идут, – усмехнулся я. – Лев Николаевич с группой захвата.

– Я не слышала, чтобы подъехала машина...

– Так ведь он осторожный, – продолжал я насмехаться над подполковником. – А может, у него машина сломалась и он добирался пешком вместе со всем своим ОМОНом...

– У них бензина нет для «уазика», – сказал Шота, заходя в комнату. Он был, как всегда, неотразим в своем белом костюме. Позади него, как всегда, пах чесноком тот злопамятный паренек. Мордочка у него чуть‑чуть распухла, но меня беспокоило не это, а «ТТ» в его правой руке.

– Шотик? – растерялась Тамара и посмотрела на меня, ища какого‑то объяснения этому явлению. Но что я мог сказать?

– Я его не вызывал, – буркнул я, приподнимая голову с валика дивана.

– А меня не вызывают, – сказал Шота, снимая пиджак. – Я сам прихожу. Когда надо. И сам ухожу. Когда сделаю свои дела.

– А какие у тебя тут дела? – спросила Тамара, видя, что я не склонен к светской беседе.

– Дела у меня, можно сказать, печальные, – ответил Шота и подмигнул своему помощнику. Тот засмеялся.

Ужасный, надо сказать, у него был смех.

9

Шота расхаживал по комнате, заложив руки за спину и рассуждая вслух. Рассуждения у него были какие‑то мерзкие, да и сам он мне нравился все меньше и меньше с каждым произнесенным словом.

– То, что мы с вами сделку тогда заключили, – это хорошо, – говорил Шота. – Но если с другой стороны посмотреть? Сделка – это соглашение между людьми одного уровня, между людьми, имеющими один статус. Вот если бы я заключил сделку с подполковником Лисицыным – это было бы нормально. А если бы я заключил сделку с Максом, который там внизу лежит такой бледный, – это было бы ненормально, потому что Макс будет пониже меня. В смысле статуса. Если я заключу сделку с Гиви Ивановичем – это тоже никуда не годится, потому что Гиви Иванович по сравнению со мной – это все равно что гора Эверест по сравнению с Эльбрусом. И уж тем более, – Шота посмотрел на меня и презрительно скривил губы, – не может быть нормальной сделки между мной и вами двумя. Вот так я подумал и решил эту сделку урегулировать. Хорошее слово, я его запомнил...

Тамара бросала на меня пламенные взгляды, призывая, очевидно, совершить еще какое‑нибудь чудо, но на меня напала какая‑то апатия. Хотя я примерно понимал, к чему идет дело.