Какими-то кратчайшими путями привел он ее к храму Александра Невского, а потом к величественному памятнику — пирамиде из гранита, — возведенному в честь Битвы народов.

— Здесь есть земля, привезенная из России, — сказал он.

Возле церкви святого Фомы, где похоронен Иоганн Себастьян Бах, они постояли у позеленевшего от времени памятника. Бах был изображен органистом с вывернутым левым карманом (нет денег!) и, от небрежности, с незастегнутой пуговицей камзола..

— В Томаскирхе он был двадцать семь лет регентом, — сказал Рольф, хотя Лиля это и сама знала, — и сочинил здесь большую часть своих произведений.

В три часа дня они подошли к старому зданию ратуши, с балкончика которой держал речь бородатый Санта-Клаус, в одежде из алого бархата, отороченного белым мехом.

— Ваш Дед Мороз, — сказал Рольф.

Свое шествие по городу Санта-Клаус начал с площади — старой ярмарки, от Торговой палаты. Крутились карусели, сильные порывы ветра раскачивали игрушки на елке. Под фонарями на тонких высоких столбиках зеленели круги из веточек ели. Заиграли музыканты в синих плащах и фуражках.

— Если бы вы знали, как любил я в детстве этот день, — тихо, приближая губы к уху Лили, сказал Рольф и ласково сжал ее руку.

По коридору, отгороженному на мостовой белым шнуром, прошли шесть музыкантов в коричневых сутанах, квадратных коричневых шапочках, разрисованных желтыми зубцами. Музыканты весело играли на сверкающих трубах, а за ними шествовали плюшевый мишка и дети с приставными острыми длинными носами, окрашенными желтой краской.

Похожая на Эмму немка посадила себе на плечо маленького мальчика в голубом костюме на меху. Заросший мужчина с непокрытой головой, в меховой женской шубе протискивался поближе к шествию. Санта-Клаус заговорил с детьми.

— А знаете, как у нас встречают Новый год? — тоже почему-то на ухо Рольфу прошептала Лиля и начала рассказывать о Снегурочке, о Деде Морозе на санях, о елках на площадях городов, о детях…

«Викинг» нравился Лиле, каждое его прикосновение волновало ее. Но она и сердилась на себя: вот новости!

Поздно вечером у ее дома Рольф пытался притянуть Лилю к себе, она отклонилась:

— Всего доброго, Рольф.

Вошла в дом и уже знала, что больше с ним не встретится никогда, не хотела изменять себе.

На защиту в Веймар Лиля приехала из Москвы осенью. Предстоял решающий бой. Она, конечно, волновалась, но была уверенность, как когда-то в институте перед экзаменами по предмету, который знала безупречно. Ее установку уже внедрили, и здесь, и на Урале были хорошие результаты. Но не подведет ли немецкий язык? Поймет ли она вопросы, которые будут задавать? Съедутся ученые со всей страны. И станут спрашивать на всех диалектах… Страшно!

Поселилась Новожилова неподалеку от парка, посаженного когда-то Гете, в доме фрау Данникер — «нафталинной аристократки», как она ее про себя назвала. Фрау Данникер была церемонна, деликатна и никак не могла забыть, что происходила из знатного рода. Но, растеряв почти все, кроме манер и воспоминаний, отнеслась к своей гостье, в общем, неплохо, и уж во всяком случае — с повышенным любопытством: что это за русская появилась на их небосводе? Фрау Данникер была приятно поражена ее знанием немецкого языка, вдвойне — узнав, что Новожилова собирается стать ученой, и даже пообещала Лиле устроить после защиты небольшой домашний прием на три-четыре персоны.

…На второй день после приезда Новожиловой в Веймар за ней прислали машину из посольства и отвезли отдохнуть, — собраться с мыслями на остров Рюген в Балтийском море.

Сентябрь выдался холодным.