Коллега Новожилова ввела тугоплавкую, тонкомолотую добавку каолиновой глины. Она всегда есть на металлургических заводах для закупорки летка домны. Пемза сделалась легкой, прочной, с закрытыми порами.

Мало того, фрау Новожилова спроектировала, смонтировала, опробовала и внедрила на заводе экспериментальную бассейновую установку. Эталоны соискательницы приняты безоговорочно, как и методы комплексной оценки качества шлаковой пемзы. Поэтому мы решили поставить фрау Новожиловой не только высший балл — единицу, но единицу с плюсом. Подобного прецедента у нас еще не было, однако полагаю, что ошибки мы не допустим.

На ужин к фрау Данникер Лиля пригласила своего руководителя профессора Гюнтера Козицки, одутловатого весельчака со шрамом через весь лоб, профессора Лоренца и того рабочего — Уве Ротгаммеля, что задавал вопрос директору института. Лиля попросила профессора Козицки привести его с собой. Козицки пришел в некоторое замешательство: тактичнее, было бы пригласить директора института, но желание Лили объяснил «избытком демократизма»..

Еще до защиты, ночью, Лиля приготовила «все по-русски»: винегрет, холодец, салат, пельмени, пирог и даже сделала мороженое.

К моменту прихода гостей фрау Данникер извлекла из старинного буфета черного дуба старинную посуду, старинные салфетки и зажгла в своей квартире витые свечи в старинных подсвечниках, а затем критически оглядела новый наряд квартирантки. Лиля надела черное, закрытое, плотно облегающее платье с широкими, собранными внизу рукавами, на ноги черные лодочки, прикрепила на груди янтарную брошь («все мамино богатство»). Фрау Данникер подумала: «Оказывается, у этих большевиков иногда проявляется вкус» — и поплыла навстречу звонку гостей.

Ужин получился на славу, немцы напористо подчистили все, что было на столе, произносили тосты за «коллегу Лилию», а Уве Ротгаммель, оказавшийся славным парнем, двинул неплохую речь о том, что труд Новожиловой — «это часть строительного материала в нашем здании дружбы».

На этом месте Макс Лоренц и вовсе расчувствовался, встал:

— Я прошел ад концлагерей и, как мне думается, знаю цену жизни, человечности. Хочу поцеловать вас, фрау Лилия, а в вашем лице всех прекрасных советских женщин.

— Не слишком ли много для тебя одного?! — раздувая щеки, шутливо воскликнул Гюнтер и тоже встал.

Фрау Данникер, спасая свою квартирантку, завела граммофон и предложила потанцевать под песенку о Лили.

Наутро местная и берлинская газеты очень одобрительно писали о «первой женщине и первой иностранке, защитившей диссертацию в Веймаре».

Приехал с поздравлениями секретарь горкома партии — совсем молодой человек с густой каштановой шевелюрой. Пожимая Лиле руку, сказал, что ее защита — «и политическая акция».

Через четыре дня Новожиловой вручили диплом, напечатанный в типографии специально для нее. Диплом был внушительного размера, в серой матерчатой обложке с золотым тиснением, с круглой печатью на листе, куда вписали, кроме фамилии, год и место ее рождения, место и время защиты и звание — доктор-инженер.

Странное звание. Лиле объяснили, что оно соответствует званию кандидата наук, и что еще один диплом она получит в Москве.

Глава пятнадцатая

Тарас встретил Лилю в аэропорту на своей служебной машине. Обнял, ткнулся губами в подставленную щеку, посмотрел испытующе:

— Ну, как?

— Все в порядке…

— Поздравляю, поздравляю, — произнес натянуто, — а Клавдия Евгеньевна с Вовкой уже приехали.

— Здоровы ли? — с тревогой спросила Лиля.

— А чего им сделается?

На Тарасе длинное пальто, темная шляпа старательно надвинута на лоб.