— Что с тобой, Ян?

— Сны. Просто сны. Картонные коробки, больницы, вьюжные ночи. Но хуже, чем прежде.

Он вздрогнул.

— Мне страшно, — говорит.

— Страшно.

Я задрожала от собственных страшных снов.

— Ян, как ты думаешь: это ужасно — быть нами?

— Не знаю. А каково быть кем-нибудь еще? Хотя — иногда это ужасно, правда. Иногда это паскуднее всего на свете.

— Давай убежим, — сказала я. — Прямо завтра. Нет, сегодня.

— Давай.

— Куда?

— На пустоши?

— Да, на пустоши! Ты только представь!

Мы смотрели на черную линию горизонта и воображали себя там: как мы шагаем по вереску, перепрыгиваем через ручейки, загораем на мягком зеленом дерне, а вокруг кричат кулики и пахнет торфом.

— Здорово! — сказала я.

— Здорово!

Мы засмеялись.

— Ян, как ты думаешь: мы всегда будем убегать?

— Не знаю. Может, как подрастем, не будем. Или когда у нас появятся собственные дети и о них нужно будет заботиться.

На мгновение я увидела эту картину: мы с Яном в далеком будущем, с детьми. Лишь на мгновение, мельком. Я ничего не сказала, но Ян, кажется, тоже это увидел.

— Может, это и ужасно, — произнесла я вслух. — Но мне все равно очень нравится.

— Очень нравится что?

— Быть живой, быть собой, быть в этом мире, здесь и сейчас.

Он усмехнулся:

— Да, это чертовски здорово. Чертовски здорово! Мы встали и побрели по пустырю в сторону Сент-Габриэля. Солнце поднималось все выше. Ян придержал меня за локоть, заставил остановиться. Уставился назад, туда, откуда мы пришли.

— В чем дело?

— Не знаю. Ни в чем.

Идем дальше, а он все оборачивается и оборачивается.

— Мы ведь не спим? — спрашивает.

— Нет, не спим.

— А почему же я все время вижу сны, Эрин?

9

«Белые врата». Чугунные ворота, бетонный двор. Уилсон таращится в окно, как будто за наши спины, сквозь нас, на что-то в тысячах километров отсюда. Январь все оборачивался, когда мы подходили, когда входили в ворота, когда шагали к дверям. Оборачивался, будто есть что-то там, у нас за спиной, и оно выслеживает, ищет. Мы зашли внутрь. Полная тишина. Сели в игровой за спиной у Уилсона. Пыль кружилась, поблескивая, в солнечных лучах, падавших из окна. Январь совсем притих. Только держит меня за руку.

Я заглянула ему в глаза:

— Что с тобой?

— Только не уходи! Побудь со мной, Эрин.

Шаги у нас над головами. Оборачиваюсь, вижу Небоглазку и Мыша, они вместе спускаются по лестнице. Небоглазка помахала мне рукой и просияла улыбкой. Мыш зевал и протирал глаза. Морин спустилась за ними, все еще в халате и босиком, с распущенными нечесаными волосами. Стоит в дверях, а Мыш и Небоглазка подошли к нам. Мы с Морин посмотрели друг на друга. Недоверчиво, с опаской; но я знала, что мы постепенно начали сближаться. Я знала, что наша история поменяла ход. Я вздохнула, подумала о маме и почувствовала, что она улыбается.

— Янви Карр, брат мой! Ты далеко вдалеке? — спросила Небоглазка.