— Раздавишь, — простонал он.

— Что-то ты выглядишь не очень, а, Максик?

— Да нет, все в порядке. Слушай, Аскер, помнишь, у тебя делали хычины?

— Ты что, Максим, по студенческим годам соскучился? Может, тебе граненый стакан и бутылку портвейна принести?

— Нет, это будет слишком. Кстати, винца домашнего тоже можно.

— Будет тебе вино, братишка. Да и с хычином что-нибудь придумаем. Шашлык с меня.

— Ловлю на слове.

Когда Максим вошел в кабинку, он уже не помнил, кто кого ненавидел, но неприятное ощущение осталось, будто он что-то совершил такое… такое… что-то плохое.

Через пять минут в кабинку вошла официантка с каменным лицом. На вид ей было лет пятьдесят. Максим даже подумал, что она еще в совковые времена начинала в какой-нибудь обкомовской столовой, и лицо ее тогда было не столь гранитным. Деловито открыв блокнот размером с поднос, официантка приняла заказ. Анжела заказала овощной салат, Макс заказывать ничего не стал (Аскер обещал хычин). Дама с каменным лицом вернулась с заказом Анжелы и с хычином на пожелтевшей тарелке. На удивление Максима, она надела маску добродушия.

— Приятного аппетита, — сказала официантка и вышла.

Минут через десять был подан дымящийся шашлык и два графина. В одном — вино, а во втором — жидкость, по цвету напоминающая коньяк.

— Ваш ужин за счет заведения. Аскер Рустамович так сказал. — Последнюю фразу дама произнесла с надрывом.

— Что-то она не очень рада этому, — сказала Анжела, когда официантка вышла.

— Аскер своим добрым жестом только что лишил ее возможных чаевых.

— Так получается, ты зря у начальника надрывался, зарабатывал эти деньги? — Анжела улыбнулась.

— Получается, так. — Максим налил себе коньяка, а Анжеле вина.

— Ну, уж нет. Я найду им применение.

— Я знал, что на тебя можно положиться. — Макс подал жене бокал и взял свою рюмку. — Ну, за что выпьем?

— Как будто не за что! — Анжела кокетливо подмигнула супругу.

— Ну, тогда за эту милую статую с блокнотом.

— Я тебе сделаю — за статую! И вообще, почему это ты заглядываешься на баб?

— Вот. Давай выпьем за доверие.

— Какое доверие, если ты с этой Афродиты преклонного возраста глазами штаны снял.

— Анжела, побойся Бога и всех его приближенных. У нее же даже через джинсы целлюлит виден!

— Ах, так все-таки ты смотрел на ее задницу?

— Только одним глазком, чтобы еще раз убедиться — лучше тебя никого нет.

— Подлиза. — Анжела подсела ближе к Максиму и поцеловала его. — Смотри мне. Если я узнаю, что ты где-нибудь на стороне ищешь утешения, я… я уйду от тебя.

— До этого не дойдет. — Максим поцеловал Анжелу в губы. — Я не допущу этого.

* * *

Анжела сидела у трельяжа и с улыбкой вспоминала некоторые моменты вчерашнего прекрасно проведенного вечера. Нежные прикосновения и поцелуи Максима были несравнимы ни с чем. Да, по сути, ей и сравнивать-то не с чем. Даже если и была нежность в ухаживаниях бывших партнеров, то Анжела ее забыла. Она порой признавалась себе, что и вышла-то замуж за Максима, чтобы забыть. Это совершенно не значило, что она не любит Макса. Любит, очень любит. Скорее всего, именно из-за этой любви Анжела никогда не вспоминала «свою жизнь до Максима». Как хорошо быть счастливой! Как хочется, чтобы это длилось вечно… Она посмотрела на свое отражение. Черные волосы обрамляли красивое лицо, почти не носящее следов макияжа.