— Он потерял сознание, полковник, — услышал он шепот доктора Дамирона Рикарта. — Если его не оперировать, он умрет.

— Это вы умрете, если не оживите его, — с глухой яростью отчеканил Аббес Гарсиа. — Сделайте ему переливание крови, все что угодно, но он должен прийти в себя. И говорить. Оживите его, не то я всажу в вас весь свинец, что есть в этом револьвере.

Раз они так говорят, значит, он не умер. Нашли наконец Пупо Романа? Показали ему труп Козла? Если бы революция началась, ни Аббес Гарсиа, ни Феликс Эрмида, ни Фигероа Каррион не стояли бы сейчас у его кровати. Они были бы арестованными или покойниками, и братья, и племянники Трухильо — тоже. Он попробовал попросить их объяснить ему, почему они не арестованы и не покойники, но ничего не получилось. В желудке больше не болело, горели веки и рот от ожогов. Ему сделали укол, дали понюхать ватку, которая пахла ментолом, как сигареты «Салем». Он увидел пузырек с сывороткой рядом, у кровати. Он их слышал, а они считали, что не слышал.

— Правда ли это? — Фигероа Каррион казался больше испуганным, чем удивленным. — Военный министр замешан в такое? Невозможно, Джонни.

— Удивительно, нелепо, необъяснимо, — поправил его Аббес Гарсиа. — Но не невозможно.

— Почему, зачем? — распалялся генерал Феликс Эрмида. — Какая ему от этого выгода? Он обязан Хозяину всем, что имеет. Этот болван называет нам имена, чтобы запутать.

Педро Ливио дернулся, пытаясь подняться, чтобы они знали: он не потерял сознания и не умер, и все, что сказал им, — правда.

— А ты, Феликс, не думаешь, что Хозяин разыграл комедию, чтобы проверить, кто ему верен, а кто — нет? -сказал Фигероа Каррион.

— Уже — нет, — огорченно признался генерал Эрмида. — Если эти сукины дети на самом деле его убили, тут такое начнется.

Полковник Аббес Гарсиа ударил себя по лбу:

— Теперь понимаю, зачем Роман звал меня в Центральные казармы. Ну, конечно, он замешан! Хотел заманить всех близких к Хозяину людей, чтобы запереть до начала переворота. Пойди я туда, был бы уже покойником.

— Просто не верится, коньо, — все повторял генерал Феликс Эрмида.

— Пошлите патрульные отряды СВОРы перекрыть мост Радомеса, — приказал Аббес Гарсиа. — Чтобы никто из правительства — и особенно родственники Трухильо — не переправились через реку Осама и не приблизились к крепости имени 18 Декабря.

— Военный министр, генерал Хосе Рене Роман, муж Мирейи Трухильо, — тупо повторял генерал Феликс Эрмида. — Ничего не понимаю, коньо.

— Считай, что это так, пока не выяснится, что он невиновен, — сказал Аббес Гарсиа. — И поскорее предупреди братьев Хозяина. Пусть соберутся в Национальном дворце. Про Пупо пока не говори. Скажи, что прошел слух о покушении. Давай! Ну, как этот? Могу допросить его?

— Он умирает, полковник, — сказал доктор Дамирон Рикарт. — Мой долг врача…

— Ваш долг — молчать, если не хотите попасть в соучастники.

— Педро Ливио снова увидел, совсем близко, лицо начальник СВОРы. «Я не умираю, — подумал он. — Доктор сказал ему неправду, чтобы он не гасил больше окурки о мое лицо».

— Генерал Роман приказал убить Хозяина? — Снова в нос и рот ударило вонючее дыхание полковника. — Так?

— Его ищут, чтобы показать ему труп, — услыхал он свой крик. — Он такой: верит только своим глазам. И еще — чемоданчик.

Силы стремительно убывали. Он испугался, подумав, что, может, в этот момент calies гасят сигареты о лицо Ольги.