— Похоже, это было самоубийство. Женщина вела арендованную машину и въехала прямиком в стену. Машина разбилась в лепешку — все умерли на месте. На чемоданах нашли метки с нашего корабля, поэтому полиция связалась с нами. Судя по всему, это та самая Хелен Моррис из каюты 5347 с родителями.

— Думаю, произошел несчастный случай, — кое-как выдавил из себя Генри.

— Вряд ли. Свидетели говорят, она остановила автомобиль, сдала назад, а потом рванула прямо в стену. Господи, почему она это сделала?

— Но мы же не уверены, что это нарочно, — заговорила Никола.

— Как раз наоборот. Полиция уже здесь, они опрашивают команду. Нам придется отвечать на вопросы. У нас нет поводов для волнения, Генри? Вы не замечали ничего подозрительного? — многозначительно спросил помощник капитана.

Генри показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он смог ответить, хотя на самом деле пауза длилась не больше пары секунд.

— Нет, с ней все было в порядке. Она держалась молодцом. — Помощник капитана вздохнул с облегчением, хотя и был все еще встревожен.

— А что старики? Как они себя чувствовали?

— Соответственно возрасту, но она прекрасно за ними ухаживала. — Эту ложь им с Николой пришлось повторить в тот день еще множество раз.

Перед тем как они покинули судно, Генри отыскал Беату. До нее дошли новости? Да, всем уже известно. Беата смотрела Генри прямо в глаза.

— Очень жаль бедняжку и ее родителей, но все-таки хорошо, что в конце жизни они совершили такое замечательное путешествие.

Взглядом она умоляла его никому ничего не говорить. Если вскроется правда, ей грозят большие неприятности.

Он поцеловал девушку в щеку на прощание.

— Встретимся в следующем круизе, доктор Генри?

— Вряд ли, — ответил он.

Генри чувствовал, что их время на корабле подошло к концу. Он знал, чем отныне хочет заниматься: лечить людей, облегчать им жизнь, а не нарушать правила из соображений сентиментальности, а потом казнить себя за смерть трех человек.

— Она все равно бы это сделала, — сказала Никола, когда они ехали назад в Эшер.

Генри молча смотрел вперед.

— Она точно так же могла поступить в Бергене или Тромше — где угодно…

Снова молчание.

— Ты подарил ей девять счастливых дней. Вот и весь твой проступок. Точнее, наш.

— Я нарушил правила. Возомнил себя Господом Богом. Это непростительно!

— Я люблю тебя, Генри.

— И я тебя люблю, но это не отменяет того, что произошло.

Они никому не стали рассказывать о случившемся. Не стали объяснять, почему отказались от работы, о которой другие могли только мечтать. Оба записались волонтерами на программы по предупреждению самоубийств и лечению депрессии. Они почти не общались с друзьями и членами семьи. Генри и Никола нашли себе временные должности в госпиталях. О практике в тихой деревушке они больше не мечтали. Наверное, такая жизнь не для них. Они прошли тестирование и ожидали результатов, чтобы начать работу волонтеров.

В этот момент родители Генри решились с ними поговорить. Разговор состоялся после очередного воскресного ланча у них дома, прошедшего в унылом молчании.

— Вы сильно изменились с тех пор, как ушли с круизного корабля, — начал отец.

— Мне казалось, вы нас одобрили. Ты же сам говорил, что это — не настоящая медицина, — раздраженно откликнулся Генри.

— Я говорил и продолжаю говорить, что тебе требуется специализация. Подумай только, сейчас ты был бы консультантом, мог бы выбирать…

— Мы просто хотим, чтобы ты был счастлив, дорогой. Только и всего, — вмешалась мать.