– Скажи ему, что я сплю, – шепнул он ей на ухо.

И, правда, уже десятью минутами позже он спал. Когда он проснулся, воздух был горячим и жара парализовала весь дом. Шел уже первый час.

– Что тебе снилось? – спросила у него жена.

– Ничего.

Она не будила его, дожидаясь, чтобы он проснулся сам. Через минуту она вскипятила шприц, и дон Сабас сделал себе в бедро укол инсулина.

– Уже года три как тебе ничего не снится, – сказала жена, запоздало выражая разочарование.

– Черт побери! – крикнул он. – Чего ты от меня хочешь? Нельзя видеть сны по заказу!

Как-то раз, несколько лет тому назад, дон Сабас, задремав ненадолго после обеда, увидел дуб, на котором вместо цветов росли бритвы. Правильно истолковав этот сон, жена выиграла по лотерее.

– Не увидел сегодня, увидишь завтра, – примирительно сказала она.

– Ни сегодня, ни завтра! – раздраженно ответил дон Сабас. – Не воображай, что я буду видеть сны специально для твоих глупостей.

Он опять прилег на постель, пока жена наводила порядок в комнате. Все режущие и колющие предметы были уже давно отсюда изгнаны. Через полчаса дон Сабас медленно поднялся, изо всех сил стараясь не давать воли гневу, и стал одеваться.

– Так что же сказал Кармайкл? – спросил он ее.

– Зайдет позднее.

Они заговорили снова, только когда сели за стол. Дон Сабас клевал по крошке свою нехитрую диету, а она поставила перед собой обильный завтрак – явно чрезмерный, если посмотреть на ее хрупкую фигурку и томное выражение лица. Она долго раздумывала, прежде чем решилась задать вопрос:

– Чего он хочет?

Дон Сабас даже не поднял головы.

– Чего он может хотеть? Денег, конечно.

– Так я и думала, – вздохнула жена и с сочувствием продолжала: – Бедный Кармайкл! Через его руки, и уже столько лет, проходят целые груды денег, а ему приводится жить на подаяния.

Говоря, она постепенно утрачивала интерес к завтраку.

– Дай ему, Сабасито, – сказала она. – Бог тебя наградит.

Жена положила на тарелку крест-накрест вилку и нож и с любопытством спросила:

– А сколько ему нужно?

– Двести песо, – невозмутимо ответил дон Сабас.

– Двести песо?

– Представь себе!

В отличие от воскресений, которые были самыми загруженными его днями, понедельники у дона Сабаса были обычно спокойными. Он мог часами дремать у себя в конторе перед электрическим вентилятором, в то время как скот в его стадах рос, тучнел и умножался. Сегодня, однако, не выдалось ни одной свободной минуты.

– Все из-за жары, – сказала она.

В бесцветных зрачках дона Сабаса снова сверкнула искра раздражения. В узкой комнате со старым письменным столом, четырьмя кожаными креслами и грудами сбруи по углам жалюзи были опущены и воздух был теплый и клейкий.

– Возможно, – согласился он. – Никогда в октябре не бывало такой жары.

– Пятнадцать лет назад, в такую же самую жару было землетрясение, – сказала жена. – Помнишь?

– Не помню, – рассеянно ответил дон Сабас. – Ты прекрасно знаешь, что я никогда ничего не помню.

А к тому же, – неожиданно зло огрызнулся он, – сегодня у меня нет никакого желания говорить о несчастьях.

Он закрыл глаза и, скрестив руки на груди, сделал вид, что засыпает.

– Если придет Кармайкл, – пробормотал он, – скажи ему, что меня нет.

Взгляд его жены стал умоляющим.