Изменить размер шрифта - +

– Если придет Кармайкл, – пробормотал он, – скажи ему, что меня нет.

Взгляд его жены стал умоляющим.

– Ты плохой человек, – сказала она.

Он не ответил ей. Она вышла, бесшумно затворив за собой дверь из проволочной сетки.

Уже вечерело, когда дон Сабас, поспав по-настоящему, открыл глаза и, словно сновидения не кончились, увидел перед собой алькальда, терпеливо дожидающегося его пробуждения.

– Такому человеку, как вы, – улыбнулся алькальд, – ложась спать, следует закрывать глаза.

Дон Сабас ни одним мускулом лица не выдал своей растерянности.

– Для вас, – ответил он, – двери моего дома всегда открыты.

Он протянул было руку позвонить в колокольчик, но алькальд остановил его.

– Не хотите кофе? – спросил дон Сабас.

– Сейчас не хочу, – сказал алькальд, обводя комнату тоскующим взглядом. – Здесь было так хорошо, пока вы спали. Будто я был в другом городке.

Дон Сабас потер глаза.

– Сколько сейчас времени?

Алькальд посмотрел на свои ручные часы.

– Скоро пять. – А потом, выпрямившись в кресле, мягко спросил: – Поговорим?

– Похоже, – сказал дон Сабас, – что ничего другого мне не остается.

– Как и мне, – уверил его алькальд. – В конце концов, это уже ни для кого не секрет. – И с той же спокойной непринужденностью, без единого резкого слова или жеста продолжал: – Скажите, дон Сабас, сколько голов скота, принадлежащего вдове Монтьель, угнали по вашему приказу из ее стойл и переклеймили вашим клеймом с тех пор, как она предложила вам купить его?

Дон Сабас пожал плечами.

– Не имею ни малейшего представления.

– Я думаю, вы помните, – сказал алькальд, – как это называется.

– Кража скота, – отозвался дон Сабас.

– Именно, – подтвердил алькальд. – Предположим, например, – все так же спокойно продолжал он, – что за три дня угнали двести голов.

– Если бы! – вздохнул дон Сабас.

– Значит, двести, – сказал алькальд. – Вы знаете условия: с каждой головы пятьдесят песо муниципального налога.

– Сорок.

– Пятьдесят.

Молчание дона Сабаса было знаком согласия. Он сидел, откинувшись на спинку пружинящего кресла, вертел на пальце кольцо с черным блестящим камнем, и сто взгляд был прикован к воображаемой шахматной иске.

Алькальд смотрел на него пристально и без малейшего намека на жалость.

– Но это еще не все, – продолжал он. – С сегодняшнего дня весь скот из наследства Хосе Монтьеля, у кого бы он ни оказался, находится под защитой муниципалитета.

Ответа не последовало, и он продолжал:

– Эта бедная женщина, как вам известно, совсем рехнулась.

– Ну а Кармайкл?

– Кармайкл, – сказал алькальд, – уже два часа находится под охраной.

Дон Сабас окинул его взглядом, который можно было счесть при желании как восхищенным, так и растерянным, и вдруг, затрясшись в неудержимом

– Какой случай, лейтенант, а? Вам, наверно, такое и не снилось!

 

К вечеру у доктора Хиральдо появилось отчетливое чувство, будто он вернул себе немалую часть своего прошлого. Миндальные деревья на площади снова покрылись пылью. Еще одна зима подходила к концу, но ее тихие, крадущиеся шаги оставляли глубокий след в его памяти.

Падре Анхель возвращался с вечерней прогулки, когда увидел, как доктор пытается просунуть ключ в замочную скважину своей приемной.

Быстрый переход