— Ты зайдешь в Аварис навестить отца? — поинтересовалась Хенуттауи.

— Да, на обратном пути.

— Тогда можно встретиться там. Мы с братом вместе отпразднуем твою победу.

Я не поняла, что затевает Хенуттауи, но Рамсесу ее мысль понравилась.

— Да, — решительно сказал он. — Приезжайте в Аварис.

Исет раздумывала; Рамсес тихонько пожал ее руку.

— Отплывай в Аварис, как только будешь готова. Хенуттауи поедет с тобой.

Слезы у Исет высохли, и она кивнула. Мы спустились с помоста и пошли к выходу. Придворные поднялись с мест, кланяясь в пояс и протягивая руки в почтительном приветственном жесте. Стражники растворили перед нами высокие двери, и я подумала: «Все уже поняли: будущее Египта — я».

В комнате Мерит мы постояли у детских кроваток. В глазах у меня защипало; Рамсес обнял меня за плечи.

— Я буду заботиться о них, как о собственных детях!

Мерит говорила правду: она жизни не пожалеет ради малышей. Но я знала: если Анубис, бог с головой шакала, захочет забрать моих сыновей, не помогут никакие заговоры. Зато какая радость будет, когда детям исполнится пять лет! Головы им побреют, оставят только длинную прядь на затылке, которую туго заплетут, а конец завьют. Как говорит пословица, сын — опора для отца на старости лет. Аменхе и Немеф значат для своего отца гораздо больше: они наследники его престола — если я стану главной супругой. Они — драгоценности в его короне.

Мерит торжественно произнесла:

— Не тревожься о детях, государь. Я вырастила Нефертари…

— Вот это меня и беспокоит, — расхохотался Рамсес.

Няня скрестила на груди руки и задрала подбородок.

— Я вырастила Нефертари! Она никогда не болела и никогда ни в чем не знала недостатка. А если из нее вышла сумасбродка, так в том не моя вина…

Нижняя губа няни задрожат.

— Ты отлично справилась, няня.

Я обняла Мерит, и ее суровый взор смягчился.

— Надеюсь, что так, госпожа.

Глава двадцатая

СЕВЕРНОЕ МОРЕ

Золотистая предрассветная дымка окутала десять кораблей, стоявших на якоре у ступеней дворца. Самым большим из них был корабль «Благословение Амона». Пятьдесят воинов, переодетых торговцами, грузили на него бочонки с песком. Корабль не отличался от своих собратьев, вот только на мачтах у него развевались под легким ветерком царские знамена. Чтобы разгуливать по палубе и изображать царевну, отыскали какого-то мальчика. Он стоял сейчас рядом с Аша, разглядывая украшенный самоцветами нож. Как только начнется бой, мальчика спрячут в каюте. Придворные дожидались нашего отплытия, чтобы вернуться в теплые покои дворца и приступить к завтраку. Когда погрузили последний бочонок, Исет прижалась к Рамсесу.

— Нарочно тянет время, — сердито сказала я.

Уосерит улыбнулась.

— Пусть все придворные видят, как она строит из себя дурочку, а ты спокойно стоишь, готовая отправиться на войну.

Исет разрыдалась на плече у Рамсеса, и по ее щекам черными полосами сползала краска. Впервые за все годы, что я ее знала, она не была ни красивой, ни привлекательной и, судя по скованной походке, еще не оправилась после родов.

— Вдруг что-то случится с Рамсесом, — рыдала она. — Как я дам тебе знать?

— Мы увидимся в Аварисе, — мягко пообещал Рамсес.

Он отнял Исет от своего плеча и с тревогой посмотрел на Ашу.

— А если беда случится с тобой? — возвысила голос Исет.

Рамсес попытался ласково улыбнуться, но тут она совершила ошибку.

— Займет ли царевич твое… — Исет тут же поняла, какую допустила оплошность.