Массимо нахмурился.

— Летиция здесь ни при чем. У нас всегда были исключительно деловые отношения.

— Не сомневаюсь. Иначе бы ты не называл ее по имени.

Массимо замешкался, поняв, что допустил оплошность.

— Просто мы слишком давно знаем друг друга, чтобы придерживаться ничего не значащих условностей, — наконец объяснил он.

Ева смерила его изучающим взглядом.

— Понимаю. Ты хочешь сказать, что вы слишком близки для этого…

— Пожалуйста, перестань, — одернул ее Массимо. — Я знаю, ты всегда ревновала меня к Летиции. Но твое замечание по поводу близости, это уж чересчур.

— Но ведь именно она заставляет тебя уезжать так далеко от Италии, от меня! — горячо возразила Ева.

— Уезжать из Италии меня заставляет вовсе не она, а мое давнее стремление сделать карьеру. И ты это прекрасно знаешь.

— Да, карьера… Я совсем забыла, что она волнует тебя гораздо больше, чем моя судьба, — с горечью проговорила Ева.

— Прошу тебя, только не надо мелодрамы, — вновь поморщился Массимо. — Я никогда не оказывал никакого воздействия на твою судьбу. Ты абсолютно свободна и можешь распоряжаться ею по своему усмотрению.

Ева вздрогнула от этих слов, словно от хлесткой пощечины. Она устремила на своего собеседника потерянный взгляд, чувствуя, как глаза постепенно наполняются слезами.

— В чем дело? Неужели всему виной наша последняя встреча? — забеспокоился Массимо, по-своему истолковав ее слезы. — Ты что, беременна? — упавшим голосом завершил он.

Ева, старательно скрывая свое удивление, неопределенно пожала плечами.

— А что, тебя бы это очень расстроило?

Массимо нервно заерзал на стуле.

— Просто мне бы не хотелось осложнять наше… — Он осекся, не закончив фразу.

— Расставание, — завершила за него Ева. — Что ж, понимаю. Это вполне естественное нежелание для мужчины, оказавшегося в подобной ситуации. Но тебе не о чем беспокоиться. Как бы там ни было, я не собираюсь препятствовать твоему отъезду.

— Но… что скажут твои родители, когда узнают… о твоем положении… — запинаясь от волнения, проговорил Массимо.

Ева снова пожала плечами.

— Думаю, они не станут делать из этого трагедию. Мои родители всегда были людьми прогрессивных взглядов. К тому же беременность девушки в наше время вовсе не повод для изгнания ее из общества.

Массимо с облечением перевел дыхание.

— Признаться, твои слова меня приятно удивили. Ты права, не стоит драматизировать эту досадную случайность и портить из-за нее друг другу жизнь.

— Конечно, не стоит, — с напускной беспечностью откликнулась Ева. — Тем более что эта, как ты выразился, досадная случайность, к счастью, не произошла.

Массимо устремил на нее одновременно ошеломленный и радостный взгляд.

— То есть как… Неужели ты меня разыграла? Так это же прекрасно! А я-то уж было подумал…

Но что именно он подумал, Ева предпочла не знать. Схватив со спинки стула предусмотрительно оставленное под рукой пальто и черную замшевую сумочку, она бросилась к выходу.

— Ева, подожди. Ты меня не так поняла, — донесся ей вслед голос Массимо.

Но именно уверенность в обратном безудержно гнала ее вперед. И вот теперь она, выбивая частую дробь шпильками высоких сапог, торопливо пересекает незнакомую улицу, освещенную яркими огнями кованых фонарей и элегантных витрин. В ее душе клокотала злость. Злость на саму себя, на собственную наивность и нежелание открыто взглянуть в лицо беспощадной истине. И еще ненависть. Ненависть к тому, кого она все это время называла любимым, для кого неизменно находила разнообразные и неоспоримые оправдания…

«Уверена, наш вечер в Болонье станет незабываемым», — вспомнила она свои слова, адресованные Джемме.