|
.. Да и кандидату на папский престол, пожалуй, негоже утверждать, что рай и ад необитаемы или вовсе не существуют. "Подождем лучше конца конклава", - решил кардинал. Ход его мыслей был прерван стуком в дверь - это брат привратник пришел доложить кардиналу о прибытии гонца из Парижа. - А кем он послан? - осведомился кардинал. Голос у Дюэза был глухой, тихий, монотонный, на говорил он внятно. - От графа Бувилля, - пояснил брат привратник. - Должно быть, гнал всю дорогу, потому что сейчас еле на ногах стоит; пока я ходил за ключами и отпирал дверь, он успел задремать, прислонившись лбом к косяку. - Введите его немедленно. И кардинал, который всего лишь пять минут назад размышлял о тщете мирских притязаний, подумал без всякого перехода: "А вдруг он послан насчет избрания папы? А вдруг двор Франции сошелся во мнениях и открыто назовет мое имя? Или же мне хотят предложить какую-либо сделку?.." Он поднялся с места, волнуемый любопытством и надеждами, и зашагал по комнате мелкими быстрыми шажками. Ростом и хрупким телосложением Дюэз напоминал пятнадцатилетнего мальчика, личико у него было крысиное, брови очень густые и совсем седые. Небо за окнами порозовело; свечи гасить еще было рано, но все-таки это уже рассвет, заря. Зловещий час суток миновал... Вошел приезжий, с первого же взгляда кардинал определил, что перед ним не обычный гонец. Во-первых, настоящий гонец прежде всего упал бы на колени и вручил ящичек с посланием, а этот остался стоять, правда, преклонив голову, и произнес: "Монсеньор!" И, во-вторых, французский королевский двор обычно отправлял свои послания с дюжими молодцами, как, например, с детиной Робэн-Кюис-Мариа, частенько курсировавшим между Парижем и Авиньоном. А перед Дюэзом стоял востроносый юноша, у которого слипались веки и которого даже качало от усталости. "По-моему, не иначе как маскарад... - подумал Дюэз. - Впрочем, я где-то уже видел это лицо". Маленькой, сухонькой ручкой он разорвал конверт, ломая печати, и сразу же почувствовал разочарование. Речь шла отнюдь не о предстоящем избрании папы, а просто содержала просьбу оказать посланному покровительство. Однако кардиналу хотелось видеть в этом благоприятное предзнаменование; когда Париж нуждается в услуге духовных властей, обращаются все-таки к нему, к Дюээу. - Allora, lei е il signore Guccio Baglioni? [Итак, вы синьор Гуччо Бальони? (ит.)] - спросил он, прочитав послание. Юноша даже вздрогнул, услышав итальянскую речь. - Да, монсеньор... - Граф Бувилль рекомендует вас мне, просит взять под свое покровительство и защитить от преследования ваших недругов. - О, если бы вы оказали мне эту милость, монсеньор! - Похоже, что вы попали в какую-то скверную историю, раз вынуждены были бежать в одежде гонца, - продолжал кардинал глухим, невыразительным голосом. |
