У нее была очень правильная речь и выговор, а глубокий V-образный вырез прекрасно сшитого костюма открывал жемчужно-белую кожу. Женщина показалась мне смутно знакомой, и через мгновение я поняла, где я ее раньше видела. Кристина Дюпри, дочь Дэша Дюпри, одного из самых известных адвокатов Чикаго, специализирующегося на защите представителей крупного криминалитета. Наши отцы поддерживали дружеские отношения, а с Кристиной мы познакомились в приемной одной из частных школ, куда хотел меня отправить отец. Я умоляла его записать меня в обычную общественную школу, и он в конце концов сдался — отчасти из-за моего нытья, отчасти из-за объявленной мной двухдневной голодовки. (Я же не говорила ему, что дедушка каждый день подбрасывал мне в комнату несколько пачек печенья).

— Привет, Кристина. Мы с тобой уже встречались. Ты знакома и с моим отцом.

Она нахмурилась, так что ее тщательно выщипанные брови сошлись на переносице. Но спустя секунду широко улыбнулась:

— О господи, та самая Мерит! Дочка Джошуа! Конечно!

Она тотчас обернулась к своим соседкам и объяснила, как мы с ней познакомились.

— Боже, садись же! — воскликнула Кристина, показывая Уорнеру на свободный стул за его спиной. — Уорнер, подвинь стул даме.

Уорнер послушно передвинул стул и отвесил вежливый поклон:

— Миледи, прошу!

Садиться или не садиться? Я оглянулась на Линдси, но она оживленно болтала с Коннором и заливисто смеялась какой-то его шутке. Решив, что она не будет скучать, я села к стойке и начала знакомиться с остальными.

С новоиспеченными вампирами Дома Кадогана я проболтала несколько часов. Они рассказывали, почему решили стать вампирами, и причины, побудившие их к этому шагу, были весьма различны: болезнь, восхищение, бессмертие, возможность карьерного роста и даже родственные связи. (Один из предков Майкла, как оказалось, погиб в поединке во время войны между двумя соперничающими Домами, одним из которых был Дом Кадогана.) Я рассказала свою историю, опустив некоторые постыдные детали, и после этого ощутила, как разделявшая нас стена стала рассеиваться. Особенно их поразил мой поединок с Этаном. Парни заставляли меня повторять рассказ раз за разом, пока не выучили наизусть все подробности. Этан, как они мне потом сказали, был прославленным воином и почти во всех схватках против вампиров одерживал победу. Брошенный мной вызов привел их в восхищение, равно как и тот факт, что я еще и продержалась какое-то время.

Честно говоря, их реакция меня удивила. Не интерес к моему рассказу, а то, что меня выслушали, несмотря на невольное нарушение церемонии коммендации. Я ожидала возмущения, презрения, но никак не дружеского участия.

Мы проболтали почти до утра, пока все другие посетители уже не разошлись, и тогда Шон и Колин — оставшиеся официанты и тоже вампиры Кадогана — благодушно выставили нас из бара. Мы разошлись к своим машинам, и я еще подбросила Линдси к Дому Кадогана. Всю дорогу она перечисляла достоинства и недостатки связи с молодыми вампирами. Под конец ночи, за несколько минут до рассвета, я вышла из машины и расхохоталась, увидев гигантский транспарант, вывешенный между окнами моей и Мэллори спален.

На полосе черной пластмассы крупными белыми буквами было выведено:

«КРИЗИС ПРЕОДОЛЕН!»

С одной стороны красовался череп со скрещенными костями, с другой — могильное надгробие.

Об авторстве приветствия гадать не приходилось. Охранники у дверей стояли с теми же бесстрастными физиономиями, с какими я их оставила. Думаю, шутка не произвела на них особого впечатления. Я прошла между ними, отперла замок, вошла в дом и снова заперла дверь.

В гостиной было пусто и тихо, но на столе лежала адресованная мне записка.

«Мерит,

Поздравляю тебя с торжественным событием.