Дверь наконец открылась, и Драгошани увидел перед собой мужчину на вид лет шестидесяти, такого худого, что он напоминал засушенный цветок. Волосы его были абсолютно белыми – не серыми, а именно снежно‑белыми, словно ледяной гребень, они вздымались над выпуклым лбом; кожа была еще более бледной, чем у Драгошани, и блестела как отполированная. Его правая нога была деревянной – допотопный протез, так не похожий на современные достижения ортопедической науки, однако было очевидно, что его физический недостаток абсолютно не отражается на его способности к передвижению. Спина была чуть согнута, и одно плечо, видимо, болело, поскольку он морщился при каждом движении им, но карие глаза смотрели проницательно и сурово. Когда хозяин поинтересовался причиной визита Драгошани, тот заметил, что дышал он спокойно и ровно.

– Вы меня не знаете, господин Гирешци, – начал Драгошани, – но я кое‑что узнал о вас, и то, что я узнал, очень заинтересовало меня. Можно сказать, что я являюсь в определенном смысле историком, и меня особенно привлекает все, что связано с древней Валахией. Мне сказали, что никто лучше вас не знает историю этих мест.

– Гм‑м‑м! – Гирешци с головы до ног оглядывал гостя. – Знаете, в Бухарестском университете есть множество профессоров, которые с удовольствием обсудят с вами эту тему, а у меня нет никакого желания.

Он стоял, загораживая собою вход и, похоже, пребывал в нерешительности, но Драгошани заметил, что глаза его время от времени останавливаются на бутылке виски, торчащей из сетки.

– Виски, – сказал Драгошани. – Я к нему весьма неравнодушен, но в Москве его трудно найти. Может быть, выпьем по стаканчику за разговором?

– Вот как? – пролаял Гирешци. – А с чего вы взяли, что я буду с вами разговаривать?

Но глаза его упорно возвращались к бутылке.

– Шотландское, говорите?

– Конечно, на свете есть только одно настоящее виски – это...

– Как вас зовут, молодой человек? – оборвал его Гирешци. Он еще загораживал собой дверь, но в его глазах появился интерес.

– Драгошани. Борис Драгошани. Я родился в этих местах.

– И потому вас интересует их история? Что‑то не верится. – В бесцеремонно разглядывавших Бориса глазах промелькнула тень мрачного подозрения. – Вы приехали, надеюсь, не по поручению каких‑нибудь иностранцев, американцев например?

Драгошани улыбнулся:

– Ни в коем случае. Я знаю, что у вас были неприятности с приезжими чужестранцами. Но я не стану обманывать вас, Ладислав Гирешци, меня, вполне возможно, интересует то же, что и их. Ваш адрес дал мне библиотекарь в Питешти.

– А... В самом деле? Ну, он‑то хорошо знает, с кем я стану разговаривать, а с кем нет, так что ваши верительные грамоты, похоже, в полном порядке. Но я все же хочу, чтобы вы сами без промедления сказали мне, каковы же в действительности ваши интересы.

– Хорошо. – Драгошани понимал, что этого все равно не избежать, и не считал необходимым скрывать что‑либо. – Я хочу побольше узнать о вампирах.

Хозяин, казалось, ничуть не удивился и продолжал сурово смотреть на Драгошани.

– Вы имеете в виду Дракулу? Драгошани покачал головой.

– Нет. Меня интересуют настоящие вампиры. Вампир из Трансильванской легенды, культ Вамфири.

При этих словах Гирешци дернулся, вновь поморщился от боли в потревоженном плече, наклонился вперед и схватил Драгошани за руку.