– Слушай, ты, бюрократ! – язвительно изрек Гарс. – Кончай при мне корчить из себя видного общественного деятеля! Я же тебя знаю, засранца, как облупленного! Думаешь, научился красиво говорить – и, значит, можешь быть мэром? Зачем ты вообще полез на этот пост? Нравится слыть радетелем за народное благо, что ли?

Грон аккуратно вставил линзу на место и сообщил:

– Не будем обсуждать это, старина. Тебе все равно не понять меня. У тебя всегда были свои цели в жизни, а у меня – свои. Да, на каком то этапе они совпадали, и тогда мы с тобой вместе исследовали Горизонт и мечтали о том дне, когда сможем уйти за него. Но это было проявлением скорее нашей незрелости, чем отваги и готовности к подвигам. Однажды я понял, что за Горизонт уйти легче, чем остаться в поселке и работать на благо людей. Все дело в том, что ты стремишься за Горизонт, чтобы удовлетворить свою детскую страсть познания мира. А ведь если познание не осуществляется в интересах людей, то это своего рода эгоизм, Гарс. Только ради людей стоит жить на этом свете – вот та истина, которую понимает всякий разумный человек…

– Пусть я лучше буду неразумным, чем таким разумным и здравомыслящим, как ты! – воскликнул Гарс. – А если тебе так требуется помощь, то почему бы тебе не обратиться к другим «сапиенсам»? Например, к Прагу – ему же по должности положено присутствовать при взломе чужого помещения! Ты же все таки мэр! Что, если Коул сейчас держит тебя на мушке какого нибудь допотопного ружья, и стоит тебе лишь ступить во двор, как он разрядит в твой череп оба ствола?

Грон испуганно вздрогнул:

– Типун тебе на язык, Гарс! С чего бы ему целиться в меня? Я же пришел к нему по хорошему. Ладно, если ты торопишься, то иди своей дорогой, а я тут как нибудь сам. А к Прагу я не хочу обращаться – по моему, он все испортит. Ты же его знаешь.

Гарс с досадой сплюнул. Нет, этот патологический добряк Грон был поистине неисправим! Он скорее подставит свою грудь под нож или пулю, чем будет рисковать жизнью других.

– Ладно, – сказал он. – Раз ты санкционируешь взлом частной собственности, то ответственность за последствия будет лежать на тебе, господин мэр1

Он решительно толкнул калитку и, пройдя по заросшему лебедой и дикорастущей травой дворику, поднялся на прогнившее от времени дощатое крыльцо. Грон следовал за ним, с опаской озираясь. Он всегда был трусоват, бывший дружок, – даже тогда, когда вместе с Гарсом лазил вдоль линии Горизонта. Именно Грон не раз удерживал Гарса от чересчур смелых экспериментов. Но в больших дозах его осторожность вызывала у Гарса аллергию.

Гарс решительно постучал в дверь из грубо обтесанных дубовых досок. Что то щелкнуло над головой, и невнятный скрипучий голос осведомился из скрытого динамика:

– Кто там еще приперся? Чего надо?

– Открой, Коул, – сказал Гарс. – Именем Закона Очага мы требуем предъявить жилище к осмотру! Я – Гарс, муж Люмины. Рядом со мной законно избранный мэр поселка Грон. Если ты не откроешь дверь, то мы…

Он в замешательстве покосился на Грона, стоявшего ступенькой ниже, и тот поспешно докончил мысль своего бывшего приятеля:

– …мы примем те меры, которые сочтем необходимыми!

В динамике помолчали, словно оценивая ситуацию. Потом тот же, несмазанный голос посоветовал:

– Убирайтесь ко всем чертям, подонки! Вы не имеете права вторгаться в мой дом! Об этом нет ни слова в Законе!

Наверняка этот тип потерял человеческий облик за годы, проведенные в своей берлоге, невольно подумал Гарс. Зарос до самых глаз неопрятной седой бородой, а на руках и на ногах у него – длинные когти… Забился небось сейчас в темный угол, как паук, и злобно сверкает оттуда мутными глазками. А еще у него там скорее всего такая вонь, что задохнешься без респиратора!

– Ладно, – сказал он вслух.