– Нет? – удивился когнитор. – Но чем объяснить ваше стремление попасть за Горизонт – кстати, весьма абсурдное, с научной точки зрения, – если не прирожденной любознательностью? Вы – наш человек, Гарс, хотя, возможно, и не подозреваете об этом. Из вас может выйти хороший когнитор.

Гарс хотел было возразить, заявив, что не собирается становиться бесстрастным исследователем, для которого «популяции» людей – всего навсего «модели» и «объекты» для наблюдения, и что он хотел идти за Горизонт вовсе не для этого, но вовремя прикусил язык.

Чтобы разговаривать на равных с этими могущественными, но бездушными людьми, следовало набраться знаний и, если повезет, запастись кое какими штуковинами из арсенала когниторов. Это могло бы пригодиться в дальнейшем. Для чего и как – Гарс пока и сам не знал. Он знал одно: нынешнее устройство мира неправильно и в корне порочно, и его надо как можно быстрее изменить. А как и каким способом – будущее покажет.

Глава 2

– Ну что за хреновина?! – в сердцах воскликнул Лапорт, швыряя на стол перчатку пульт. – Опять этот хренов сканер не фурычит!.. Кто нибудь скажет мне, есть у нас в группе лаборанты или нет?

– Конечно, есть, Груний Маркович, – отозвался рассеянно Гарс, не отрываясь от экрана.

– А если они есть, то какого хрена они в рабочее время не занимаются своими прямыми функциональными обязанностями, а по садистски гоняют до короткого замыкания интеллектуальное имущество? – вопросил Лапорт.

Гарс с неохотой щелкнул по маркеру «Выход» на псевдоэкране инта и взглянул на своего непосредственного начальника, дабы уяснить степень его возмущения. Частое упоминание одной и той же огородной культуры еще ничего не значило. Судя по обычному цвету ушей и губ, Лапорт был пока еще не слишком грозен. Грозен он становился, когда уши его пунцовели, а губы, наоборот, белели. Впрочем, таким его можно было увидеть нечасто. Например, Гарс видел шефа вышедшим из себя только один раз: на том злополучном заседании Ученого совета, когда обсуждался вопрос о распределении энергоресурсов на ближайший квартал и их группе выделили на сколько то там мегаватт меньше, чем сектору бионики. Надо было видеть, какими багровыми тогда были уши Лапорта и сколько раз он употребил любимое – правда, единственное в его лексиконе – ругательное словечко!..

– Вообще то лаборантов в группе целых три штатных единицы, Груний Маркович, – громко сказал Гарс, не глядя в угол лаборатории, где с самого утра ломала голову над тестами, предназначенными для определения интеллектуального коэффициента по формуле Клебана, вторая штатная лаборантская единица, которую звали Герт Адамцев. – Из коих в настоящий момент в наличии два…

– И что из этого вытекает, юноша? – почти искренне удивился Лапорт. – Может быть, вы предлагаете мне дождаться, пока вы сразитесь со своим коллегой в трехмерные шахматы, чтобы выяснить, кто должен влезть в нутро этого хренова сканера?

Гарс машинально покосился на Герта. Тот по прежнему не отрывался от своей писанины, то и дело тюкая одним пальцем по кнопкам пульта. Намеки и иносказания этот флегматик тугодум не понимал, судя по всему, с детства. Видимо, извилины в его мозгу были так закручены, что слова окружающих проходили в них слишком долгий и тернистый путь…

– Конечно, нет, – сказал Гарс, вставая и направляясь к рабочему месту начальника. – Сам как нибудь разберусь, Груний Маркович… Как говорили древние, не боги горшки обжигают, особенно если горшки – ночные!

– Ну ну, – сказал Лапорт, направляясь к двери. – Разберитесь, юноша, разберитесь… Только не растягивайте это удовольствие на целый день, как это было в прошлый раз с эмоциокоагулятором.